10 фактов о Павле Третьякове

17 мая 1860 года в возрасте 27 лет Павел Третьяков составил так называемое завещательное письмо, следуя «коммерческому договору» Торгового дома братьев Павла и Сергея Третьяковых и Владимира Коншина. Впервые отъезжая за границу, московский купец второй гильдии оставил распоряжения относительно капитала, находящегося в фирме. Коллекционер четко и ясно изложил свою мысль о создании в Москве на эти средства доступного для всех «художественного музеума или общественной картинной галереи», которая состояла бы из картин отечественных мастеров. Высказанные идеи Павел Михайлович последовательно претворял в жизнь на протяжении последующих тридцати с лишним лет. В 1896 году Третьяков составил свое последнее завещание. Понимая важность развития музея как живого организма, коллекционер пожелал, чтобы на проценты с оставленного им капитала приобретались живописные и скульптурные произведения для пополнения галереи. Однако спустя два года он сделал приписку о нежелательности расширения собрания после его смерти. Неудовлетворенный художественной ситуацией в конце столетия, Третьяков опасался, что увеличение коллекции изменит ее характер и к тому же сделает ее осмотр утомительным для публики. Несмотря на это, после смерти Третьякова специальная комиссия, в которую вошли коллекционеры, художники, общественные деятели, приняла решение и дальше пополнять собрание, чтобы оно могло развиваться поступательно, в соответствии с развитием самого искусства.

Выразительный облик Третьякова привлекал многих его современников. Яркие воспоминания о внешности отца оставила его дочь Александра, которая писала в 1930-е годы: «Павел Михайлович делался сразу небольшим, когда садился, — так длинны были его ноги. Облик аскета. Но нет. В кончике его тонкого носа было какое-то квадратное утолщение, которое забавно двигалось, когда он смеялся»¹. Высоким, худым, немного сутуловатым, «с русой бородой, удлиненным носом, карими глазами под густыми “как лес” бровями»² его представил и Иван Крамской в портрете, написанном в 1876 году. Илья Репин в портрете, написанном несколько лет спустя, особое внимание уделил длинным рукам и тонким с миндалевидными ногтями пальцам коллекционера.

Собиратель русского искусства, Павел Михайлович Третьяков был собранным и строгим человеком. Близкие собирателя неоднократно в своих воспоминаниях указывали на его скромный, почти пуританский образ жизни. Так, обе дочери Третьякова говорили о нем как о человеке привычки, отмечали строгость в работе и внимательность в жизни. Александра Боткина, отмечая внешнюю аскетичность отца, писала о его постоянстве в одежде: «Сколько лет он носил то же пальто и как часто заказывал новое, нам никогда не приходило в голову. Казалось, что он всю жизнь проходил в одном и том же пальто, в одной и той же фетровой шляпе с широкими полями. Другой я на нем не видала»³. Вера Зилоти вспоминала: «Когда он был серьезен, он был похож на отшельника со старинных византийских образов…»⁴.

Павел Михайлович Третьяков с начала 1860-х годов много путешествовал. Регулярные поездки за границу на долгое время стали частью его жизни. Некоторые путешествия носили деловой или семейный характер, многие из них были связаны с желанием коллекционера пополнить свое художественное образование. Во Франции, Англии, Италии, Австро-Венгрии, Швейцарии Третьяков осматривал архитектурные достопримечательности, посещал выставки и изучал экспозиции крупнейших музеев мира, отбирал или заказывал произведения для галереи в мастерских русских художников в Риме, Париже, Мюнхене. Цитаты из писем коллекционера позволяют представить, насколько напряженными и загруженными были его поездки. Он быстро перемещался между городами, редко задерживаясь где-то надолго. Так, он однажды сообщал жене: «Ты говоришь о путешествии по Англии, да его очень легко сделать, всего 24 города, стоящих внимания, а я в каждое путешествие 30–40 осматриваю»⁵. Третьяков любил много ходить пешком, несмотря на доступность таких транспортных средств, как поезда, дилижансы, экипажи и повозки. Последнее большое путешествие он совершил за год до смерти, проехав по городам Финляндии, Швеции, Норвегии, Германии.

Культурный досуг Павла Михайловича включал посещение театральных спектаклей. О живом интересе молодого Третьякова к театру, его восхищении артистами Петербурга, оцененных им во время путешествий в столицу, известно из его ранних писем к матери. В одном из них он писал: «Милая маменька... Театр! Что за театры здесь. Что за артистические таланты, музыка и пр.»⁶.

При этом будущий коллекционер критически относился к увиденному, высказывая свое мнение о той или иной постановке, проводя параллели между исполнением одних и тех же пьес петербургскими и московскими артистами. Портреты любимых актеров, исполненные по его заказу, впоследствии вошли в галерею выдающихся людей русской нации. Будучи уже состоявшимся собирателем, Третьяков не отказывал себе в удовольствии посещать постановки в свободное от дел вечернее время, во время путешествий по городам Германии, Англии, Франции.

Третьяков с предубеждением относился к современной скульптуре. Сохранилось его красноречивое высказывание: «Я не приобретаю скульптурных произведений не потому, что не люблю, а потому, что не признаю скульптуры настоящего времени: по моему взгляду, вылепленная статуя есть произведение автора пока в глине и не далее гипса, а как только переходит в мрамор или бронзу, я смотрю на него как на произведение фабричное, как на мебель, ковры, ткани и различные вещи, исполняемые по рисункам художников»⁷. Речь шла о том, что в работе над скульптурой принимал участие ремесленник — мраморщик или литейщик, из-за чего авторский оригинал и финальное произведение часто отличались друг от друга. Имело место и массовое тиражирование скульптуры. Отечественная пластика вошла в круг интересов Третьякова только в 1890-е годы.

Деятельность на благо общества, отличавшая московское просвещенное купечество, была характерна и для Павла Михайловича. Одним из первых он откликнулся на просьбу Ивана Карловича Арнольда о помощи в финансировании училища в Москве для обучения глухонемых. Среди его главных заслуг — покупка земли и строительство собственного дома для училища на Донской улице. Дочь Третьякова, Александра Павловна Боткина, вспоминала, что отец «часто бывал в училище и сам каждую весну проводил экзамены во всех классах, оставляя всякую другую работу»⁸. Он занимал должность председателя распорядительного комитета вплоть до своей смерти в 1898 году. В своем завещании Третьяков указал, что жертвует 200 тысяч рублей в капитал училища. В 1900 году оно было передано в ведение Московской городской думы и переименовано в Арнольдо-Третьяковское. После смерти коллекционера на завещанные им средства была открыта богадельня-приют для ухода за больными и немощными на Большой Серпуховской улице, а также приют для вдов и сирот художников в Лаврушинском переулке.

Деньги занимали особое место в жизни Третьякова, доставались ему, по его собственному признанию, «большим трудом, частию физическим, но более нравственным»⁹. Порой Павел Михайлович мог показаться мелочным и даже скупым: он не прощал долгов, не повышал цен на работы, игнорируя просьбы художников. Однако его логика была вполне объяснима. Собиратель не скрывал, что выполнение поставленной цели — создание национального художественного музея — требует от него вложения немалых средств, их постоянного приумножения. В письме к Крамскому коллекционер признавался: «…я никогда не разыгрывал роли покровителя искусства; всегда старался приобретать, насколько возможно, дешевле и вперед буду так же»¹⁰.

С середины 1880-х годов серьезным конкурентом Третьякова стал главный коллекционер и меценат страны — император Александр III, художественная политика которого была направлена на широкое поощрение русского искусства. Он приобретал произведения современной русской школы как на академических, так и на передвижных выставках, формируя коллекцию, которая составила ядро собрания Музея императора Александра III, будущего Русского музея. Сближение интересов не могло не повлиять на собирательскую политику Третьякова, который с этого момента был лишен «права первого» выбора. Тем не менее он продолжал свое дело. Вступив в неравную борьбу с императором за право создания главного музея отечественной живописи, он стремился перехватить инициативу, заранее посещая выставки и договариваясь с художниками. В 1892 году Третьяков принес свою коллекцию в дар городу, тем самым осуществив задуманное им еще в молодом возрасте.