10 картин Бориса Кустодиева, которые важно знать. Ярмарки, прекрасные купчихи и гулянья

«Ярмарка» — одна из ранних композиций на тему народных праздников, столь любимых Борисом Кустодиевым. Картина была создана по заказу Экспедиции заготовления государственных бумаг (впоследствии — Гознак). Предполагалось, что она войдет в серию «народных изданий» — массовых цветных литографий. Композиция была задумана в купеческом городке Кинешма, расположенном на правом берегу Волги. Оказавшись там в 1902 году, Кустодиев написал своей невесте: «Сегодня приехал как раз с базара, это было ума помраченье по краскам — такое разнообразие и игра». 

Пестрая разноцветная атмосфера народного торжища оставила глубокий след в памяти художника с детства. Кустодиев родился в Астрахани, в торговом шумном городе, где смешались самые разные культуры, — о себе он говорил, что у него «душа-астраханка». Неподалеку от духовной семинарии, где некоторое время обучался художник, находился огромный рынок — Агарянский ряд, который произвел на него большое впечатление. 

На картине изображен разгар торгового дня. На прилавках выложен товар — платки, скобяные изделия, сладости, крестьянский инвентарь и одежда. Посетители ярмарки несут купленные товары, прицениваются и общаются друг с другом. На заднем плане видны две реально существовавшие церкви — Воскресенская (Николаевская) и Крестовоздвиженская (Казанская), которые не сохранились до наших дней. Несмотря на то, что проект так и не был осуществлен, картина все же снискала большой успех — в 1907 году она была показана на выставке Союза русских художников, а затем приобретена в коллекцию Третьяковской галереи.

Тема семьи была очень важна для Кустодиева. На протяжении жизни он постоянно изображал своих близких, так что по его картинам можно проследить всю семейную историю. В 1903 году художник женился на Юлии Евстафьевне Прошинской, дворянке польского происхождения, рано оставшейся сиротой. С будущей женой он познакомился в путешествии по Верхней Волге, в имении сестер Грек, где воспитывалась девушка. Юлия Евстафьевна стала надежной опорой художнику на протяжении всей его жизни. 

«Портрет жены с дочерью» был создан в тяжелый момент — не прожив и года, умер сын Кустодиевых Игорь. Облик ребенка художник успел запечатлеть на иконе «Богородица с Младенцем», написанной для церкви села Житкур Царевского уезда Астраханской губернии. К сожалению, икона не сохранилась — после Октябрьской революции церковь была уничтожена. 

С Юлией Евстафьевной Кустодиев прожил до самой смерти — более 15 лет она отдала поддержке и уходу за тяжелобольным художником, который потерял способность двигаться из-за опухоли спинного мозга. «Верный друг, нежная мать и хозяйка, она была женщиной необычайной душевной чистоты и удивительной доверчивости. Все тяготы жизни, все заботы по дому и семье лежали на ней одной», — писала в своих воспоминаниях дочь художника Ирина. На Юлию Евстафьевну легла и нелегкая доля выбора судьбы художника: во время операции на спинном мозге, когда Кустодиев находился без сознания, именно ей доктора предоставили право выбрать: оставить ли художнику возможность движения в руках или в ногах. «Руки оставьте, руки! Художник — без рук! Он жить не сможет…» — решила жена Кустодиева. Благодаря этому выбору мастер еще на долгие годы сохранил возможность работать и после операции создал немало шедевров.

На картине изображена дочь художника Ирина, которую он писал с самого рождения. Первый рисунок дочери художник сделал, когда ей исполнилось всего четыре часа от роду. «Что-то красное, кривое, запеленутое как голубец», — написала сама Ирина в своих воспоминаниях об этом первом рисунке. В следующем году художник написал портрет жены с дочерью на руках, известную как «Сирень». Ирина оставалась любимой моделью до самых последних дней Кустодиева.

Девушка выросла полнокровной, корпулентной, своей фигурой совпав с женским идеалом художника. Как шутил Александр Бенуа: «Ирина постаралась — точь-в-точь знала, что нужно Борису Михайловичу для модели!» Дочь постоянно позировала Кустодиеву не только для портретов, но и для картин. Для «Русской Венеры» Ирина позировала, держа в руках линейку, так как веник удалось достать не сразу. В «Купчихе с зеркалом» Ирина изображала горничную, держа в руках лисий плед, которым художнику укрывали ноги вместо шубы. 

На картине 1908 года трехлетняя Ирина изображена с японской куклой — Кустодиев собирал коллекцию народного искусства, куда входили в том числе детские игрушки, фарфор, стекло. В окне виден фрагмент «Терема» — дома художника, построенного по его проекту неподалеку от села Семеновское-Лапотное Костромской губернии.

В «Красавице» Кустодиев воплотил образ русской Венеры, соответствующий его идеалу национального типа красоты. Красавица явно купеческого сословия выглядит как богиня плодородия и любви, окруженная предметами роскоши из купеческого быта. Многие детали картины были написаны с натуры либо имели реальные прототипы.

Красавица сидит на сундуке, расписанном пышными розанами, заимствованными из нижегородско-костромского народного творчества. В семье Кустодиева хранилась старинная стенка такого сундука, и художник воспользовался мотивом его росписи, изменив только ее цвет. В таких сундуках хранилось приданое, на них же и спали. С натуры было списано и одеяло, которое жена художника подарила ему на день рождения. Три гипсовых скульптурки, изображенные на комоде справа, также реальные — их художнику подарила мать, купив на Сытинском рынке в Петербурге. 

«Не знаю, удалось ли мне сделать и выразить в моих вещах то, что я хотел, — любовь к жизни, радость и бодрость, любовь к своему, “русскому” — это было всегда единственным “сюжетом” моих картин…» — так писал сам Кустодиев о своей живописи. И в «Красавице» ему, безусловно, удалось создать гимн самой жизни — чувственной и радостной. 

Идея написать картину пришла к художнику во время работы над декорациями и костюмами для спектакля МХТ «Смерть Пазухина» по пьесе М.Е. Салтыкова-Щедрина. Для «Красавицы» ему позировала актриса Фаина Шевченко, исполнявшая роль Фурначевой. «Тело, как роза, солнцем июньским нагретая» — так современники писали о «кустодиевских женщинах». А за жемчужно-розовый колорит картины художника, изобразившего прекрасную обнаженную, сравнивали с Тицианом.

«Мне кажется, настоящий Кустодиев — это русская ярмарка, пестрядина, “глазастые” ситцы, варварская “драка красок”, русский посад и русское село, с их гармониками, пряниками, расфуфыренными девками и лихими парнями» — так о Кустодиеве писал Александр Бенуа. Народные празднества были важной частью панорамы русской жизни, созданной в искусстве Кустодиева. Ярмарки, праздники, полевые работы, торжественные чаепития — все эти ритуалы вошли в культурный код русского народа, прочитанный художником в своем идеальном воплощении. 

Мать Кустодиева вспоминала, что сын родился как раз в Масленую неделю. В памяти Кустодиева остались детские воспоминания о веселом катании на тройках, балаганы, игры, сытная трапеза, происходящие на Масленицу. Сам художник говорил, что «пишет и рисует то, чем была полна его детская жизнь в Астрахани». И в своей живописи Кустодиев изображает Русь счастливую, «землю обетованную», живущую в вечно праздничном укладе, которую беды обходят стороной. 

Евгений Замятин назвал Россию, созданную в картинах художника, «Город Кустодиев». В своем рассказе «Русь» с иллюстрациями Кустодиева писатель описывает типичную кустодиевскую картину: «И зима, зима. От снега — все мягкое: дома — с белыми седыми бровями над окнами; круглый собачий лай; на солнце — розовый дым от труб; где-то вдали — крик мальчишек с салазками. А в праздник, когда загудят колокола во всех сорока церквах, — от колокольного гула как бархатом выстланы все небо и земля». 

Как писал первый биограф художника Всеволод Воинов: «Кустодиев мечтает о создании типично русской картины, как есть картина голландская, французская…» Художника более всего вдохновляла живопись Брейгеля Старшего — его репродукция «Охотники на снегу» висела в мастерской. Как и Брейгель, Кустодиев фокусировал свое внимание на бытовой стороне жизни, не деля искусство на низкий и высокий жанр. «Голландские художники любили жизнь простую, будничную, для них не было ни “высокого”, ни “пошлого”, “низкого”, все они писали с одинаковым подъемом и любовью», — объяснял сам художник. Кустодиев хоть и создает несуществующие в реальности виды, однако они всегда основаны на реальных впечатлениях и включали детали, написанные с натуры. Так, в Масленице изображена Введенская церковь в Петербурге и еще несколько церквей из других мест. 

В основу сюжета картины легли реальные впечатления художника. В 1915 году Кустодиев работал в Москве по приглашению МХТ. В свободное время гулял Москве, наблюдая за перипетиями московской жизни, изучая старинную архитектуру. Особенно любил он ходить в район Сухаревки, где шла бойкая торговля, а также на вербный торг возле Спасской башни. Однажды Кустодиев зашел в трактир, где «истово» пили чай извозчики-старообрядцы, одетые в синие кафтаны. Держа блюдца на вытянутых пальцах, мужики чаевничали чинно, неторопливо, беседуя друг с другом, кто-то читал газету. Пораженный этой картиной, художник сделал набросок с натуры, а затем написал картину уже дома в Петербурге.

Сын Кустодиева Кирилл вспоминал, как отец рассказывал о своих впечатлениях: «Веяло от них чем-то новгородским — иконой, фреской. Все на новгородский лад — красный фон, лица красные, почти одного цвета с красными стенами — так их и надо писать, как на Николае Чудотворце — бликовать». Банальное чаепитие благодаря такой трактовке сюжета превратилось в торжественный ритуал, связывающий века.

Икона Николая Чудотворца на картине висит прямо над головами старообрядцев, как будто охраняя их от невзгод. Именно в деталях простой на первый взгляд сюжет обретает объем, ощущение правдивости изображенного. В левом углу картины виднеется еще один зал, для публики побогаче — в арочном проеме изображена пальма и картина с лунным пейзажем. А рядом с чаепитием ломится от еды прилавок трактирщика: раки, огурцы, ветчина — этот натюрморт свидетельствует о хлебосольной московской жизни. Некоторых персонажей художник писал с натуры — его сын позировал для половых, а муж сестры Василий Кастальский изображал старика-извозчика.

«Большевик» был создан в непростое время русской истории — три года прошло с момента свершения Октябрьской революции 1917 года, шла Гражданская война. Известно, что Кустодиев принял Февральскую революцию с радостью, однако скоро стало понятно, что дальнейшие революционные события привели к неоднозначным последствиям. В 1918 году в Петрограде стоял голод, отсутствовала вода, электричество. Жена художника ходила за дровами, разбирая ломом деревянные дома вместе с другими нуждающимися. 

В письме режиссеру Василию Лужскому Кустодиев сетует о том, «во что выродились наши долгожданные свободы», упоминая о соседке по даче, жене профессора, которую посадили в тюрьму с целью выкупа. «Большевик» выбивается из ряда работ на праздничную тему, созданных Кустодиевым, хотя по сути своей тоже посвящен празднику — победе большевистской революции. В картину старорусского патриархального быта входит персонаж, ранее никогда не виданный в работах мастера. Огромный большевик шагает по старинным улицам, прямо сквозь толпу, надвигаясь на церковь. 

Интересно, что современники трактовали картину в прямо противоположном смысле. Картина была опубликована в журнале «Красная новь» с текстом редактора журнала Николая Шебуева, который писал: «Колосс Рабочий с загорелым лицом и мозолистыми руками шагает по трупам изгнившего, изжившего мира». Однако в рецензии на посмертную выставку Кустодиева, прошедшую в 1928 году в Русском музее, которая была опубликована в журнале «Жизнь искусства» Владимир Денисов прозорливо заметил: «…его “Большевик” — рыжий детина-бородач, типа прасола (скупщик мяса, рыбы и скота. — Прим. Е.Ф.), шагающий над городом с красным флагом, есть в сущности перепев его же сатирического рисунка 1905 года: скелет — символ разгула и реакции, — так же шагающий над городом». 

Действительно, композиция «Большевика» фактически повторяла рисунок «Вступление» Кустодиева для сатирического журнала «Жупел». Только в раннем рисунке по улицам города, сметая все на своем пути, шагал окровавленный скелет. В защиту Кустодиева его первый биограф Всеволод Воинов писал: «Теперь это уже не скелет, не туманный призрак смерти, а существо, обладающее подлинной плотью и неугасимым порывом к борьбе и победе».

Борис Кустодиев познакомился с Фёдором Шаляпиным во время работы над оперой А.Н. Серова (отца художника Валентина Серова) «Вражья сила». Великий русский бас выступил режиссером спектакля, а также исполнил партию Ерёмки. Прийдя в дом к Кустодиеву, Шаляпин пропел почти все партии оперы — художник в это время зарисовывал проект декораций и костюмов и практически сразу загорелся написать портрет певца. Когда же начались репетиции, Шаляпин несколько раз привозил Кустодиева в Мариинский театр, внося его в ложу на руках. 

Кустодиев создал несколько изображений Шаляпина, в том числе эскиз портрета, в котором уже был выявлен его характер. Однако главной работой, посвященной Шаляпину, стал его парадный портрет. Художник изобразил певца стоящим в роскошной шубе на фоне праздничного гулянья на Масленицу. Удалая атмосфера одного из самых веселых русских праздников была созвучна характеру певца и его широкой русской душе. Фёдор Иванович попросил написать на портрете своих дочерей Марфу и Марину, а также своего бульдога Ройку. Чтобы изобразить собаку с поднятой головой, пришлось посадить кошку на высокий шкаф.

Художник решил изобразить певца в полный рост — почти 195 сантиметров, так что размер картины составил 215 х 172 см. Чтобы написать столь гигантское полотно, пришлось работать лежа. Холст был установлен в наклонном положении и держался на специальном блоке на потолке, через который была пропущена веревка. Эта конструкция позволяла Кустодиеву самостоятельно наклонять картину до нужного положения.

Свой гигантский портрет Шаляпин увез в эмиграцию, а Кустодиев написал для себя его уменьшенный вариант — 99,5 х 81 см. Картины отличаются: в большей версии рядом с дочерями певца изображен его секретарь — певец Исай Дворищин, в меньшей Кустодиев изобразил самого себя.

Картину «Гулянье» Кустодиев написал уже после Октябрьской революции, внесшей огромные изменения в прежний жизненный уклад. Впрочем, на картине Кустодиева никаких следов революционных бурь не заметно. Художник пишет столь любимый им сюжет народного гулянья так, как оно проходило веками на Руси. Кажется, что время здесь остановилось. Катанье на санях, игра в снежки, балаганчик, бойкая торговля — все это Россия извечная, живущая согласно своему традиционному календарю. 

Художник пишет «утраченную Россию», которая никогда не вернется. Еще видны вывески с буквой Ъ, упраздненной в 1918 году. Персонажи картины тоже представляют типы, характерные для царской России, — справа изображено купеческое семейство в ярких шубах. Да и все праздничное действо разворачивается на фоне старорусской архитектуры, на дальнем плане виднеются головки храма и колокольня. 

«Меня называют натуралистом. Какая глупость! Мои картины я никогда не пишу с натуры, это все плод моего воображения, фантазии. Их называют натуралистическими только потому, что они производят впечатление действительной жизни, которую я, однако, никогда не видел и которая никогда не существовала» — эти слова Кустодиева записал его первый биограф Всеволод Воинов. Однако «фантазии» Кустодиева всегда основывались на реальных впечатлениях, именно поэтому его картины кажутся столь достоверными.

Картина была создана в 1926 году, незадолго до смерти художника. В осеннем пейзаже все дышит умиротворением — здесь нет буйного веселья ярмарок и гуляний, нет жаркой чувственности его русских Венер. Кажется, что художник не зря выбрал именно осень как метафору заката жизни. В письме своему биографу Всеволоду Воинову осенью 1926 года он пишет: «Чувствую, что скоро начну терять то, чем я до сих пор себя как-то еще поддерживал, все меньше и меньше у меня “вкуса” к жизни». Но при этом он до конца остался верен себе, изображая «свою» провинцию. 

Деревянная архитектура, главы церквушки, гуляющие гуси, куры, лошадь и пьющие на террасе чай молодые купчихи — на картине есть все приметы уездного городка, излюбленного сюжета кустодиевских полотен. Как обычно Кустодиев с любовью выписывает все детали: самовар, хлеб, арбуз, наличники дома, вывеску «Булочная», можно даже разглядеть чашку на столе и блюдце в руках купчихи. Мирная жизнь идет своим чередом. На парапете террасы дремлет котик. Влюбленные переговариваются через забор. Старик с собакой сидит рядом с булочной. В конце жизни художник пишет настоящий провинциальный рай, который существует уже только в его воображении.