10 картин Константина Коровина, которые надо знать

Одним из ранних значительных произведений Константина Коровина стал портрет хористки, написанный им в 1887 году в Харькове. В это время здесь проходили гастроли Русской частной оперы Саввы Ивановича Мамонтова, в которой молодой художник начиная со дня ее основания в 1885 году и до 1899 года служил декоратором. В портрете хористки Коровин основное внимание уделил поиску цветовых отношений. Широкими красочными мазками он моделирует лицо и фигуру молодой женщины, изображенной сидящей на открытой террасе на фоне деревьев в парке. Ее голубое платье, золотистые шляпка и шарфик, яркая зелень листвы создают звучный красочный аккорд. Бледное лицо портретируемой, отражающее сложную гамму чувств, вносит минорные нотки в это радостное, бравурное прославление жизни.

Для большинства художников этюды с натуры служили лишь подготовительным материалом при работе над картиной, но написанный на пленэре коровинский этюд хористки по своей художественной целостности приобрел значение законченного произведения. Коровину удалось создать выразительный чувственно-конкретный образ склонной к меланхолии женщины. В портрете хористки он впервые применил те приемы выразительности, которые затем легли в основу коровинской живописной манеры, близкой манере французских художников-импрессионистов.

При этом следует отметить, что еще в Училище живописи, ваяния и зодчества, то есть задолго до того, как Коровин впервые увидел полотна Клода Мане, Эдгара Дега, Огюста Ренуара и других основоположников импрессионизма, он горячо отстаивал выразительные возможности многокрасочной светлой палитры. Преподававший в училище Василий Дмитриевич Поленов рассказывал об этом новом направлении европейской живописи и, безусловно, заинтересовал многих учеников, но самым восприимчивым среди них оказался Константин Коровин. Между тем на обороте портрета художник с горечью написал, что живопись этого этюда находили непонятной.

Действительно, не только официальные круги, снявшие портрет с выставки Московского общества любителей художеств, но и такие тонкие ценители и колористы, какими были Илья Репин и Василий Поленов, не приняли его новаторскую живопись — настолько она была необычна для того времени. Между тем Константин Коровин, опередив многих, в дальнейшем продолжил свои поиски, проложив тем самым магистральный путь развития русского импрессионизма.

Убедительные по психологической характеристике портреты, зрелищные театральные декорации и панно составили Константину Коровину славу реформатора станковой, декорационной и монументальной живописи. Одной из самых известных картин художника стал групповой портрет «У балкона. Испанки Леонора и Ампара», написанный в древнем испанском городе Валенсия. Испания покорила сердце художника, представ перед ним, как позже вспоминал Константин Алексеевич, «…в блистании утренней природы и в смуглых красивых лицах…»¹. Поэтичный образный строй портрета, а также мастерство исполнения поставили групповой портрет испанок в один ряд с шедеврами мировой живописи.

Интересна история создания этого произведения. Остановившись в небольшой гостинице в центре города, Коровин попросил швейцара найти для работы женскую модель. Вскоре в его комнату робко вошли две девушки в традиционных испанских костюмах и, обнявшись, встали у окна. С улицы сквозь опущенные жалюзи пробивался приглушенный свет, мягко освещающий стройные фигуры. «Живая» композиция была так выразительна, что оставалось только как можно быстрее «перенести» ее на холст. Удивительная гармония и жизненность образа, передающего красоту молодых испанок, покорили зрителей на передвижной выставке 1889 года. Картина экспонировалась в Петербурге, Москве, а также в других городах, в том числе в Нижнем Новгороде на Всероссийской выставке 1896 года, что способствовало возрастающей известности молодого автора.

Фантастический успех пришел к Коровину в 1900 году, когда на Всемирной выставке в Париже он получил две золотые медали за картину «У балкона. Испанки Леонора и Ампара» и цикл монументальных панно, созданных для отдела «Окраины России». Художник также получил семь больших серебряных медалей за архитектуру и оформление спроектированного им в неорусском стиле Кустарного отдела Русского павильона выставки, а французское правительство за большие творческие достижения удостоило его звания кавалера ордена Почетного легиона. Талант Коровина по достоинству был оценен и на родине. В 1901 году он был награжден императорским и царским орденом Святого Станислава 3-й степени. Так правнук потомственного ямщика с Рогожской заставы приобрел не только широкую мировую известность, но и заслуженное признание на родине, став одним из мэтров русской живописи.

Заметную роль в раскрытии уникального живописного дарования Константина Коровина сыграл Савва Иванович Мамонтов — Савва Великолепный, как называли известного промышленника и мецената современники. По рекомендации Василия Поленова, высоко отозвавшегося о колористическом таланте своего ученика, Мамонтов пригласил Коровина на должность декоратора в созданную им Русскую частную оперу. Так молодой художник органично влился в блистательное сообщество мастеров знаменитого Абрамцевского кружка, участками которого были братья Васнецовы, Врубель, Левитан, Серов и многие другие талантливые художники.

Когда Коровин впервые появился в Абрамцеве, усадьбу Мамонтова украшали построенные в русском стиле по проектам Виктора Васнецова и Василия Поленова «Студия-мастерская», «Терем», церковь Спаса Нерукотворного, «Избушка на курьих ножках», работали вышивальная, столярно-резчицкая и гончарная мастерские, являя собой блестящий пример успешного возрождения забытых народных промыслов. Все это потрясло художника, который буквально «заболел» русской темой.

Вскоре идея национального романтизма была успешно претворена Коровиным в произведении высокого символического звучания — элегическом полотне «Северная идиллия». Можно предположить, что картина была написана под впечатлением великолепных эскизов декораций и костюмов Виктора Васнецова к опере «Снегурочка» Римского-Корсакова. Коровину удалось мастерски передать атмосферу летней ясной северной ночи с высоким серебристым месяцем в небесах и светлую радость людей от созерцания красоты окружающей природы. Художник признавался: «Я язычески поклоняюсь природе и восхищаюсь ею и думаю, что рай — на земле»². В этом утверждении с большой силой выражено ценностное отношение к миру большого художника, воплотившего в совершенном поэтическом образе мечту о красоте и гармонии народной жизни.

Поиски средств художественной выразительности занимали все помыслы Константина Коровина, заставляя его прибегать к смелым композиционным и колористическим решениям. Так, в картине «Бумажные фонари» фигура молодой женщины, поправляющей зажженный китайский фонарик, изображена идущей прямо на зрителя, что создает ощущение пространственной глубины и необычайной жизненности созданного художником образа. Выхваченные светом красные блузка и бант на женской шляпке полыхают на фоне изумрудной зелени сада. Контрастное введение красных пятен в выдержанный в одной тональности цветовой строй картины придают изображению особую звучность и эмоциональную выразительность.

В дальнейшем этот прием стал излюбленным в творчестве Коровина-живописца. На картине художник запечатлел облик своей будущей жены Анны Яковлевны Фидлер — артистки мамонтовской оперы. Они обвенчались зимой 1897 года, а вскоре у них родился горячо любимый сын, названный в честь отца художника Алексеем.

Семейное счастье Коровина было разрушено в 1915 году, когда в результате несчастного случая юноша попал под трамвай, став инвалидом. Именно с этого времени для Коровина началась трудная пора: тяжелая болезнь сына, революционные потрясения, голод, разруха, вынужденная эмиграция. Только самые близкие друзья знали, что жизнь этого известного художника, весельчака и балагура порой бывала очень тяжелой.

Летом же 1896 года Коровин был исполнен радужных надежд на будущее. В это время он приобрел участок земли в Переславском уезде Владимирской губернии в деревне Охотино на берегу реки Нерль и построил по своему проекту дом. Позже в Париже художник, обладавший также и незаурядным литературным талантом, написал рассказы, в которых вспоминал жизнь в Охотино, куда любили приезжать его близкие друзья Федор Шаляпин и Валентин Серов. Вместе они ходили в лес, на реку, разводили костры, ловили рыбу и непременно писали этюды. В одном из них Серов в 1905 году запечатлел счастливого Константина Алексеевича за своим любимым занятием — ловлей рыбы на удочку. «Место было как рай… — вспоминал Коровин об Охотино. — Чудеса созерцания — утра, вечера, ночи, какое-то слияние чистой красоты с ее же тайной гармонией».³

Из воспоминаний людей, хорошо знавших Константина Коровина, известно, что он работал на открытом воздухе, или, как говорят художники, на пленэре: «…с каким-то вечно юным воодушевлением, любуясь и восхищаясь вслух открывшейся ему красотой природы, неожиданным сочетанием красок…»⁴. При этом живопись для Коровина никогда не была самоцелью, а лишь средством для решения все больше увлекавшей его трудной задачи фиксации красоты быстротекущих мгновений жизни. С большой силой это проявилось в серии парижских работ, в которых Коровину удалось убедительно передать облик французской столицы — города всемирно известных музеев, выставок, театров и бульваров.

Впервые он приехал в Париж осенью 1892 года, и с этого времени городская жизнь столицы Франции стала одной из главных тем его творчества. В картине «Парижское кафе» художник любуется словно внезапно открывшейся ему сценой сидящих за столиком друг против друга молодых женщин. Одна из них, защищаясь от яркого солнца, держит над головой красный зонтик, контрастно выделяющийся на фоне пышной зелени крон деревьев. Быстрыми темпераментными мазками, чтобы успеть запечатлеть игру света и тени на деревьях и предметах, художник создает яркий динамичный образ городской среды.

К сожалению, не все принимали новаторскую живопись Коровина. Художник вспоминал: «Из-за границы кто-то привез модное слово “декадентство”, и оно обильно и трескуче применялось ко мне и Врубелю. Не было дня, чтоб каждая газета на все лады неустанно в виде бранного отзыва и полного отрицания нас как художников не применяла бы это слово»⁵.

Между тем управляющий Московской конторой Императорских театров Владимир Теляковский, проводя реформу сцены, был убежден, что лучшей кандидатуры для переустройства ее художественной части, чем Константин Коровин, ему не найти, и 1899 году предложил ему стать декоратором Императорских театров, сразу угадав в нем «чистого художника». Для Коровина, который прошел в мамонтовском театре большую профессиональную школу, начался новый интереснейший и невероятно плодотворный этап творческой деятельности. За двадцать лет работы в театре художник оформил более 60 оперных и балетных спектаклей, создав множество прославивших его ярких зрелищных эскизов декораций и костюмов.

Яркие живописные впечатления и открытия сопровождали многочисленные поездки Константина Коровина во Францию, ставшей источником его художнических устремлений на долгие годы. Воспитанный Алексеем Саврасовым и Василием Поленовым в традициях русского пленэризма, он на «генетическом уровне» воспринял светлую живопись французских художников-импрессионистов Мане, Дега, Моне, Ренуара, Писсарро, Сислея, Моризо.

Тщательно изучив коллекцию живописи импрессионистов, в те времена хранившуюся в Люксембургском музее, Коровин писал: «…импрессионисты… у них нашел я все то самое, за что так ругали меня дома, в Москве»⁶. Французские художники, разрабатывая изобразительно-выразительные приемы, позволяющие передавать «трепет» жизни в ее изменчивости, добивались этого с помощью рефлексов, бликов, тепло-холодных отношений света и тени, отражая состояние пространственной и световоздушной среды и свои мимолетные впечатления. Близкий импрессионистическому метод применял еще в годы ученичества и Коровин, однако в отличие от французских художников он всегда большое внимание уделял рисунку и композиции, определив тем самым специфику эволюции русского импрессионизма.

Одним из ярких примеров этого стала картина «Париж. Бульвар Капуцинок». Добиваясь гармоничного единства формы композиции колорита, художник стремился прежде всего убедительно передать живую реальность, а не свои впечатления от нее. Выбрав весьма оригинальный и не характерный для импрессионистов мотив искусственного городского освещения, он изобразил бульвар в вечернее время с толпами прогуливающихся горожан, нависшими темными кронами деревьев, причудливыми тенями от фигур людей и предметов и четкими силуэтами высоких домов. Все это динамичное пространство, освещенное множеством фонарей, создавало красочную феерию, которую Коровин мастерски передал средствами колорита, построенного на сочетании темно-зеленых и желтых цветов с небольшим включением пятен красного цвета, оживляющих созданный художником экспрессивный образ вечернего Парижа.

В два предреволюционных десятилетия живопись Константина Коровина стремительно развивалась в сторону все возрастающей декоративности и артистизма. «Константин буйствует в ослепительном вихре красок», — говорил о творчестве Коровина этого времени Валентин Серов⁷. Одним из ярких примеров коровинского импрессионизма является картина «Кафе де ля Пэ».

В отличие от французских художников, которые предпочитали работать в светлое время дня, Коровина продолжает интересовать мотив искусственного вечернего освещения города. На этот раз он выбрал для изображения знаменитое артистическое кафе с громким названием «Де ля Пэ», что в переводе с французского означает кафе Мира.

До глубокой ночи оно было заполнено художниками, писателями, музыкантами, приезжавшими в столицу Франции из разных стран. Расположенное в IX округе Парижа на пересечении бульвара Капуцинок и площади Оперы, кафе составляет единый архитектурный ансамбль со зданием Парижской оперы, возведенным по проекту Ш. Гарнье. Посетители кафе могли любоваться этим величественным ампирным памятником архитектуры, который парижане называют театром Гарнье или Гранд-опера.

На картине Коровин изобразил ярко освещенную летнюю террасу кафе с противоположной стороны площади, эффектно выделив на заднем плане картины сверкающий огнями портик театра. Экспрессивными вибрирующими красочными мазками он пишет сидящих за столиками людей, толпу прохожих, экипажи и ярко освещенные рекламные вывески, убедительно воссоздавая динамичную и шумную жизнь вечернего Парижа. В этой и в других работах проявился давний интерес Коровина к изображению ярко освещенного ночного города. Постоянное стремление к передаче мимолетных впечатлений от натуры обострило зрение художника настолько, что и в ночные или вечерние часы он мог различать даже тонкие оттенки цвета. Шедевр Константина Коровина — своеобразный живописный памятник легендарному парижскому артистическому кафе, в котором художник и сам бывал неоднократно.

Современники Константина Коровина вспоминали, что излюбленный художником мотив ночного освещения привлекал его не только своей таинственностью, но и невероятной живописностью. Одним из самых запоминающихся среди серии парижских пейзажей мастера стала картина «Париж ночью. Итальянский бульвар» — шедевр коровинского декоративного импрессионизма. Во время ее создания на Итальянском бульваре, названном так в связи с возведенным здесь в конце XVIII века зданием Итальянского театра, протекала вся светская жизнь Парижа. Здесь любили бывать аристократы, представители мира парижской моды и художественной интеллигенции. Все они были завсегдатаями роскошных кафе и ресторанов, открытых на бульваре в стародавние времена.

Особенно эффектно Итальянский бульвар смотрелся ночью сверху из окна гостиницы, где жил Коровин. Освещенный множеством стоящих вдоль улицы фонарей, он сверкал и искрился на фоне нависших над ним темных крон деревьев, громады серых домов с погасшими окнами и таинственного сумрачно мерцающего неба. Сверху перед художником открывался широкий обзор, позволяя охватить величественную городскую панораму целиком. Увлеченный увиденным, Коровин создал великолепный образ ночного Парижа, передающий атмосферу и динамику жизни города. Мастерски используя палитру светлых и темных цветов, художник добился впечатления живой экспрессивной игры света и тени.

Впервые показанная на выставке Союза русских художников в 1908 году, картина «Париж ночью. Итальянский бульвар» завоевала сердца не только широкой публики, но и знатоков живописи. «Роскошь красок, свежесть колорита, богатство зрительной фантазии — поразительные. Целые сказки в красках… особенно хорош парижский бульвар вечером, играющий тысячами огоньков» — так отозвались критики о великолепных работах Коровина этого времени, которые редко бывали к нему благосклонны⁸.

В 1910–1914 годы Константин Алексеевич Коровин построил в Гурзуфе по своему проекту дом, на долгие годы ставший его летней мастерской. Художник назвал гурзуфскую дачу «Саламбо» в память о работе над оформлением одноименного балета Андрея Федоровича Арендса для Большого театра, справедливо считая ее своей большой удачей. Обычно Коровин уезжал в Гурзуф в середине апреля и часто путешествовал по Крыму на автомобиле, в который легко помещались холсты в подрамниках, ящики с красками и мольберт.

Коровин работал невероятно быстро, пытаясь передать все то, что приводило его в восхищение: утренний или вечерний свет, прозрачный знойный воздух, растворяющий до зыбких очертаний силуэты предметов, фигуры людей, дома и деревья. Усиливая интенсивность звучания цвета, он неуклонно добивался повышенной декоративности, способствующей эмоциональной выразительности образа.

Изображение грациозных молодых женщин в белоснежных платьях и шляпках на фоне пышной зелени залитого солнцем сада завораживает ритмичными аккордами цветовых созвучий. Художник создал невероятно эмоционально насыщенный полный жизни образ, отражающий красоту человека и окружающего его мира. Константин Коровин свято верил в созидательную силу искусства, способного врачевать душевные раны. Он писал в это время: «…искусство, как прославление жизни, всегда служило в самом себе миру, высоким и добрым чувствам, служило радости, сердцу и душе»⁹.

В эмиграции, несмотря на все социальные и личные потрясения, характер восприятия Константином Алексеевичем Коровиным жизни и способы ее образного воплощения не изменились. Так в одном из последних пейзажей мастера «Мост в Сен-Клу» он по-прежнему стремился уловить динамику и красоту мира, сконцентрировавшись на поисках выразительности и экспрессии.

Выбрав понравившийся ему мотив с монументальным аркадным мостом через реку и домом на высоком берегу, мастер решил написать пейзаж с противоположного берега с низкой точки зрения, отчего созданный им образ приобрел неожиданно монументальное звучание. Светлая мажорная живопись холста, исполненная широкими динамичными мазками краски, передает радостное светлое приподнятое настроение художника, увлеченного выразительностью открывшегося ему вида. В первые годы эмиграции живопись Коровина пленяла знатоков и любителей изобразительного искусства, о чем свидетельствовали персональные выставки работ художника в парижских галереях Бернхейма (1925) и Кольбера (1929), принесшие ему большой успех.

Не стала исключением и открывшаяся в 1932 году в галерее «Возрождение» выставка русского искусства в Париже, которая еще раз продемонстрировала немеркнущий талант маститого художника и вызвала восторженные отклики в печати. Так, французский искусствовед Дени Рош писал: «Гвоздем последнего зала были произведения Коровина. Юношеская свежесть и мастерство этого старейшины русских артистов восхитительны. Ни малейшего колебания ни глаза, ни руки мастера. Палитра необычайной чистоты и прекраснейшая техника мастерства поражают…»¹⁰.

Не меньшим успехом пользовались и созданные в эмиграции Коровиным декорации к балету «Дон Кихот» для гастролей труппы Анны Павловой в лондонском Ковент-Гардене (1925), к операм «Севильский цирюльник» для гастролей Ф.И. Шаляпина в Англии и Америке (1926), «Снегурочка» и «Князь Игорь» для гастролей Русской оперы М.Н. Кузнецовой в Париже (1929–1930). Однако последние годы жизни Константина Алексеевича были наполнены заботой о больной жене и подверженного тяжелым депрессиям сыне. Обострилась и тоска по навсегда потерянной для него Родине. Но, несмотря ни на что, художник до конца своих дней оставался неисправимым оптимистом и романтиком, искренне верившим, что «…воссияет свет разума и снизойдет любовь к нам — без лжи и обмана…»¹¹.