10 картин Репина, которые нужно знать Реализм не как у всех

Идея написать «Бурлаков» появилась у Репина ещё в студенческие годы. Однажды молодой художник вместе с друзьями отправился на пароходную прогулку по Неве, где его поразила группа бурлаков, тянущих барку с грузом. Рядом с оборванцами в лохмотьях прогуливались офицеры в военных мундирах, нарядные барышни в шляпках с цветами — как писал сам Репин, вокруг царил «сказочный мир праздника». Среди красоты и блеска «на наше солнце» ползло «сальное, коричневое пятно» из грязных угрюмых мужиков. Контраст с «чистым ароматным цветником господ» так поразил Репина, что он задумал написать картину с этой сценой, хотя в дальнейшем отказался от изображения нарядной толпы.

Позже Репин отправился с товарищами-художниками в поездку на этюды по Волге, где писал портреты бурлаков с натуры. Художника особенно восхитил поп-расстрига Канин, который на картине изображён в центре главной тройки. По словам художника, «…типичнее этого бурлака для моей картины ничего не может». Репина заворожило в нём что-то «восточное, древнее», умный интеллигентный лоб и даже то, «как дивно была повязана тряпицей голова». Канин напомнил художнику святого на искусе или даже античного философа. Справа от Канина изображён Илька-матрос, исподлобья смотрящий вперёд; за спиной попа-расстриги солдат Зотов флегматично покуривает трубку, а паренёк Ларька поправляет ремень, как будто хочет его сбросить. В этих почти рабах, исполняющих «воловью службу», Репин разглядел людей, каждого со своей судьбой.

Великий князь, вице-президент Академии художеств Владимир Александрович, увидев эскизы, заказал Репину большое полотно. По воспоминаниям самого художника, картина князю искренне нравилась, он повесил её в бильярдной, знал персонажей поименно и любил объяснять их характеры. Однако не все современники художника были в восторге от картины — мнения о ней оказались диаметрально противоположными. Одни видели в «Бурлаках» манифест русского искусства, символ тяжкой доли целого народа.Были и те, кто стыдил художника за искажённое изображение русской жизни. И всё же именно «Бурлаки» принесли Репину первый международный успех: на Всемирной выставке 1873 года в Вене картина завоевала бронзовую медаль.

В 1871 году Илья Репин за картину «Воскрешение дочери Иаира» (1871) получает большую золотую медаль и право на пенсионерство — оплачиваемое Академией художеств пребывание за границей. Он путешествует по Европе: живёт в Риме, затем в Париже, изучает образцы лучшей мировой живописи, однако критически относится даже к гениям эпохи Возрождения. В станцах Рафаэля он видит лишь «некоторые достоинства», а Микеланджело в Сикстинской капелле кажется ему грубоватым. Репин знакомится с новейшими художественными течениями, но «не берет французскую живопись за авторитет», хотя оценивает по достоинству Мане и импрессионистов. Вдали от родины, чувствуя себя «как в ссылке», он приходит к пониманию значения русской живописи.

Именно за границей Репин задумывается о национальной картине и пишет «Садко» — полотно, в котором явно выражено неприятие сказочным русским героем «заморских» красот. «Картина самая фантастичная, от архитектуры до растений и свиты царя» — как писал о «Садко» сам художник. По сюжету морской царь сватает Садко прекрасных невест всех наций и всех эпох, среди которых гречанки и великолепные итальянки, явно списанные с красавиц Веронезе и Тициана, столь ценимых Репиным. Но Садко, вспоминая наказ угодника выбрать девушку-чернавушку (написанную с супруги Репина Веры Алексеевны), отвергает заморских красоток. В письме Стасову художник отмечает: «…идея эта выражает моё настоящее положение и, может быть, положение всего русского, пока ещё искусства. Действительно, я глазею во все глаза на всё, что я вижу за границей и особенно здесь (какой тут Тициан и Веронез!!!). Но крепко держу думу о девушке-чернавушке, которую буду воспроизводить уже дома, и только тогда буду считать начало своей деятельности. Дожить бы только!» Сам Репин в итоге посчитал картину неудачей, признавшись, что с радостью уничтожил бы её, хотя именно за «Садко» он получил звание академика Академии художеств.

В своей первой исторической картине Репин изобразил один из самых драматических сюжетов русской истории — момент, когда сестра Петра I, царевна Софья, поднявшая мятеж против своего брата, оказалась заключённой в монастыре.

Репин увлёкся русской стариной, поселившись в 1877 году в Москве. Вместе с товарищами-художниками Василием Суриковым, Виктором Васнецовым и Василием Поленовым он гулял по московским улочкам, посещал Кремль и монастыри, в одном из которых — Новодевичьем — его внимание привлёк портрет царевны Софьи.

Софья правила страной в течение нескольких лет, пока молодой Пётр не взошёл на престол. Царевна осталась в истории одной «из великих женщин, произведённых Россиею», как писал о ней Карамзин. В 1698 году стрельцы подняли восстание, чтобы возвести царевну на престол. По приказу царя Петра мятежники были казнены, а Софью насильно постригли в монахини. Она провела в монастыре шесть лет, там же в 1704 году и умерла.

Репин изобразил Софью в момент наивысшего потрясения, на её лице читается ярость, гнев и одновременно бессилие. Царевна стоит в келье, а в её окне виднеется силуэт повешенного стрельца. «Софья производит впечатление запертой в клетку тигрицы, что совершенно отвечает истории», — писал Репин Крамскому. В её чертах можно найти сходство с Петром, и это ощущение двойничества делает её фигуру ещё более трагичной.

В поиске образа мятежной царевны Репин написал несколько портретов: композитора Валентины Семёновны Серовой, писательницы Елены Ивановны Бларамберг-Апрелевой, — а также скопировал портрет Софьи в Новодевичьем монастыре. Репин, как художник чрезвычайно чувствительный к общественным переменам, интересовался меняющейся ролью женщины в обществе. Неудивительно, что он выбрал в модели женщин прогрессивных взглядов. Валентина Серова даже принадлежала к кругу нигилисток, которые восхищались идеями Чернышевского, Добролюбова, Писарева. Кроме того, в конце 1870-х начинают идти процессы над народниками, в рядах которых были и женщины. Репина, несомненно, интересовала психология бунтарки, нигилистки, женщины нового времени, которая желает равных прав с мужчинами.

«Русь во всём её величии и во всём её будничном безобразии» — так метко охарактеризовал картину Владимир Стасов. Процессия крестного хода на репинском полотне стала метафорой судьбы России, исторического пути целого народа. Как и большинство работ Репина, «Крестный ход» вызвал неоднозначную реакцию современников. Игорь Грабарь писал, что картина «окончательно установила за Репиным репутацию первого художника России», другие же видели в ней «не беспристрастное изображение русской действительности, а только изобличение художником взглядов на жизнь».

«Крестный ход» был задуман Репиным, когда после долгой заграничной поездки он гостил в родном городе — Чугуеве Харьковской губернии. С самого детства он был поражён зрелищем местного крестного хода — и детские воспоминания, подкреплённые взрослыми впечатлениями, дали импульс для создания новой картины. Там же в Чугуеве художник написал несколько этюдов с местных крестьян и диакона, как типажей для будущего полотна. Всего же над темой крестного хода художник работал семь лет — с 1876 по 1883 год, сделав несколько её вариантов. 

Крестный ход в Курской губернии, который написал Репин, проходил каждый год. На девятую неделю после Пасхи икону Курской Коренной Божией Матери «Знамение» переносили из Знаменского собора в Коренную пустынь, на место её явления в XIII веке, а в августе её возвращали обратно. Участники крестного хода преодолевали порядка 30 километров, и далеко не каждый мог выдержать такую нагрузку.

Всего художник написал более 70 персонажей, чтобы сложить «целостную картину народной жизни». Духовенство, богатые и бедные прихожане, полицейские, нищие — героев Репина можно было встретить в любом уголке пореформенной России, настолько точно и остро были схвачены характеры. По-настоящему религиозный образ проявился в фигуре горбуна, который пытается прорваться к иконе «не по чину», его грубо отталкивает староста. Социальный пафос в картине, несомненно, присутствовал: в самом устройстве крестного хода было заложено неравенство. Чем ближе к чудотворной иконе, тем богаче были прихожане, чем дальше — тем беднее. Богатые оказывались по неписаным законам «ближе к Богу», чем беднота. Подлинное религиозное чувство здесь существует рядом с ханжеством, спесью и напускной религиозностью. 

Кровавая драма из русской истории, написанная Репиным, впервые была показана в 1885 году — на 13-й передвижной выставке. Вокруг картины царил ажиотаж: полторы тысячи человек в день приходили в Дом Юсупова, чтобы увидеть, как царь Иван Грозный убивает своего сына. «Кровь, кровь!» — кричали впечатлительные зрители, дамы падали в обморок, а критики упрекали Репина в излишнем натурализме.

Впервые идея изобразить трагический сюжет из жизни Ивана Грозного пришла к Репину в 1882 году, когда он возвращался с концерта Римского-Корсакова, где исполнялась симфоническая сюита «Антар». «Его музыкальная трилогия — любовь, власть и месть — так захватила меня, и мне неудержимо захотелось в живописи изобразить что-нибудь подобное силе его музыке… Современные, только что затягивающиеся жизненным чадом тлели еще не остывшие кратеры… Естественно было искать выхода наболевшему трагизму в истории… Чувства были перегружены ужасами современности». Репин писал о кровавой полосе, прошедшей по России, имея в виду убийство царя Александра II и казнь народовольцев, на которой он присутствовал лично.

Историю убийства Иваном Грозным своего сына, которого он заподозрил в предательстве, Репин позаимствовал у историка Николая Карамзина. Художник изобразил пик драмы — когда обезумевший от горя царь-отец склонился над умирающим сыном, судя по всему, прощающим своего убийцу. Композиция картины представляет собой вариацию иконографии «пьеты», то есть оплакивания, где Богоматерь скорбит над умершим Христом.

О картине много спорили и писали. «Грозный» вызвал недовольство даже царя Александра III, который лично приказал не допускать полотно до выставок. Впрочем, запрет был вскоре снят. Репин несколько раз переписывал картину, в том числе уже после покупки её Третьяковым. После того как в 1913 году иконописец Абрам Балашов нанёс по холсту три удара ножом, которые пришлись по лицу царя, полотно реставрировал Игорь Грабарь. А совсем недавно — в 2018 году — картину повредил ещё один вандал, ударив в трёх местах фигуру царевича. Сейчас «Иван Грозный» находится на реставрации.

«Чертовский народ!.. Никто на всём свете не чувствовал так глубоко свободы, равенства и братства» — так сам Репин писал о запорожцах. Картина, изображающая сцену сочинения письма султану Махмуду, стала выражением вольного духа казачества. Над чем же так смеются репинские казаки? В основу сюжета легла выдуманная история о том, как в 1675 году в ответ на предложение султана Махмуда IV перейти к нему в подчинение запорожцы направили ему письмо с отказом, написанным с использованием крепких выражений: «Ты — шайтан турецький, проклятого чорта брат и товарыщ и самого люциперя секретарь!.. » Казаки так заразительно смеются над дерзостями, что главным героем картины становится смех, все оттенки которого — от усмешки до гомерического хохота — и изобразил художник.

Впрочем, целью Репина было всё же не изображение разных эмоциональных состояний — прежде всего его восхищала отвага и полнокровие запорожских «рыцарей». Уроженец Харьковщины, Репин неоднократно подчёркивал, что ему близки народное жизнелюбие и простота. Художник писал картину более десяти лет, путешествовал по Запорожью в поисках нужных деталей по маршруту, составленному историком Николаем Костомаровым. Другой историк Дмитрий Яворницкий, составивший уникальную этнографическую коллекцию украинских древностей, помогал Репину собирать материал о быте и нравах запорожцев. Образы казаков художник писал со своих знакомых: для писаря позировал Дмитрий Яворницкий, для атамана Серко — генерал Михаил Драгомиров, для казака в черной шапке — коллекционер Василий Тарновский-младший, а с писателя Дмитрия Мамина-Сибиряка Репин написал глаза одного казака и нос другого.

«Не ждали» — одна из картин народнического цикла, посвящённого судьбам первых русских революционеров. В 1870-е годы народническое движение в России переживало подъём — молодые интеллигенты «ходили в народ», просвещали, учительствовали и врачевали, самые радикальные пропагандировали «крестьянскую революцию». Первое время среди народников было немного сторонников вооруженного сопротивления власти, но жёсткое подавление государством даже мирных инициатив, спровоцировало волну экстремизма.

Репин, как и многие его современники, сначала идеализировал народников, проводя параллели между их судьбой (многие из них были осуждены совершенно несправедливо) и мученичеством Христа. Картины народнического цикла имеют композиционное сходство с религиозными сюжетами: «Арест пропагандиста» — с «Осмеянием Христа», «Сходка» — с «Тайной вечерей», «Перед исповедью» — с «Христос перед Пилатом». В «Не ждали» современники увидели два противоположных смысла: критик Алексей Суворин проводил аналогию с «Возвращением блудного сына», а Владимир Стасов — с «Явлением Христа народу». Общество разделилось на тех, кто считал народников героями, мучениками и даже святыми, и тех, кто называл их убийцами и палачами. Репин же изобразил возвращение ссыльного так, что в глазах родных его приход был равнозначен воскресению.

Картина появилась на 12-й передвижной выставке вскоре после амнистии, проведённой по случаю коронации Александра III. Лицо ссыльного Репин написал со своего друга, писателя Всеволода Гаршина, который также позировал художнику для образа царевича Алексея. Репин создал несколько вариантов картины — если сначала революционер отличался «несокрушимой силой, энергией» и «горделивостью», то в заключительном варианте была подчёркнута его надломленность, даже жалкость. На стенах комнаты можно увидеть картины и фотографии, проясняющие идеалы осужденного народника: портреты кумиров демократической молодёжи Тараса Шевченко и Николая Некрасова, а рядом фотография «Император Александр II на смертном одре» и гравюра «На Голгофе» Карла Штейбена.

Парадная картина была заказана Репину Министерством императорского двора. На полотне изображён один из четырнадцати дней торжественного коронования Александра III, которого современники называли миротворцем. Император стоит во дворе Петровского дворца в Москве, построенного ещё при Екатерине Великой. Он беседует с представителями крестьянства — волостными старшинами, приехавшими со всей страны. Слова монарха были запечатлены на роскошной деревянной раме.

Речь Александра III отражала суть законов, которые были приняты им с момента его восшествия на престол. По закону с 1 января 1883 года крестьяне получали землю на правах собственников, отменялась остаточная зависимость землепашцев от помещиков.

Картина Репина стала своеобразным манифестом, выражавшим «теорию официальной народности», сформулированную ещё при Николае I, известную как триада: «Православие, самодержавие, народность». Впервые представители крестьянства были приведены к присяге царю и участвовали в коронационных торжествах.

Рядом с Александром III изображена его семья: позади монарха стоит императрица Мария Фёдоровна под зонтиком, наследник — цесаревич Николай-старший, его младшая сестра Ксения и младший брат Георгий. У забора, на дальнем плане, Репин изобразил себя с палитрой в руке. Сам художник не присутствовал на торжественном событии — картина была заказана спустя год после коронации, и всё же Репин посчитал важным изобразить себя среди верноподданных.

После Октябрьской революции картина хранилась в Большом Кремлёвском дворце, намотанная на вал. В Третьяковскую галерею она поступила в 1953 году, однако зрители увидели её только 1994-м — на юбилейной выставке Репина, посвящённой 150-летию со дня его рождения. Тогда картина прошла большую реставрацию и была вставлена в раму.

«Это картина великая, — писал о „Торжественном заседании Госсовета“ Василий Розанов, — это Карфаген перед разрушением». Через несколько лет — в 1905 году — произойдёт Первая русская революция, которая пошатнёт абсолютизм монархии, а в 1917 году этот блестящий «Карфаген» будет окончательно разрушен. На картине Репина Государственный совет предстаёт ещё во всём своём пурпурно-золотом великолепии: чиновники слушают речь Николая II, тут же происходит раздача наград, зал поражает богатством убранства, а власть кажется незыблемой.

Грандиозное полотно было государственным заказом к 100-летнему юбилею Госсовета. Холст размером почти четыре на девять метров нужно было написать в кратчайший срок — в течение трёх лет. К тому времени у Репина уже плохо действовала правая рука, и в качестве помощников он пригласил своих учеников: Борис Кустодиев писал правую часть полотна, а Иван Куликов — левую, Репин же работал над центральной частью картины.

Репин лично присутствовал на торжественном заседании, делал эскизы, а также зафиксировал его на фотоплёнке — это был первый снимок художника на фотоаппарате «Кодак». Всего на картине изображено более 80 фигур, из них 48 портретов чиновников писались с натуры, в том числе портреты таких высокопоставленных, как обер-прокурор Святейшего синода Константин Победоносцев, министр иностранных дел Владимир Ламсдорф, министр финансов Сергей Витте, председатель Комитета министров Иван Дурново, статс-секретарь Великого княжества Финляндского Вячеслав Плеве. По условию Репина, чиновники позировали прямо в зале, на тех местах, где они изображены на большой картине. До 1917 года полотно находилось в Мариинском дворце, часть этюдов была приобретена Музеем Александра III.

Репин с восторгом встретил известие об издании Манифеста 17 октября 1905 года, который ознаменовал начало демократических реформ в России. Манифест «Об усовершенствовании высочайшего порядка» учреждал парламент и даровал свободу слова, совести, собраний, союзов и неприкосновенность личности. «…Вся Россия ждёт своего нравственного освобождения, своих прав, которые завоевали для неё благороднейшие сыны её», — писал он поэту и публицисту Александру Жиркевичу из своей усадьбы в Куоккале. Шествие, которое изобразил Репин, на самом деле имело место — петербургские газеты писали о ликующих на Невском проспекте студентах, профессорах, рабочих, курсистках — всех, кто ждал демократических перемен. Среди восторженной толпы Репин изобразил своих близких и знакомых: критика Владимира Стасова (в центре), филолога Мстислава Прахова (слева), актрису Лидию Яворскую. Ликующие объединены общим порывом, и кажется, будто вот-вот мы услышим слова «Интернационала», вылетающие из их открытых ртов. «Революционное движение так опьяняет молодую кровь. И сколько бы ни писали рассудительные доки и об убытках государства, и о понижении души от одичания, и о вырождении искусства от анархии и социализма, — ничто не может остановить стихийного урагана. Если при самых адских условиях, ещё будучи искрой, не погасла идея освободительного движения, то как остановить теперь разгоревшуюся оргию, охватившую уже жизненный строй нашей планеты?!» — отмечал Репин в одном из писем. Зрелище этого «урагана» и «оргии» не могло не захватить воображение художника, известного своим активным социальным темпераментом.