Абрам Архипов Экскурсия по выставке «Адепты красного. Малявин & Архипов»

Мы находимся на втором этаже Инженерного корпуса Третьяковской галереи, а этажом ниже, в вестибюле, каждое утро охранник спрашивает посетителей: «Вы на Малявина пришли?» Потому что имени Архипова многие не знают. Между тем Абрам Архипов известен не только своими картинами «Гости», «По реке Оке», «На Волге». Это еще и художник, воспитавший целое поколение мастеров: Кузьма Петров-Водкин, Павел Кузнецов, Петр Уткин, Сергей Герасимов, Аркадий Пластов и многие другие.

Начнем нашу экскурсию со знаменитой картины, с его триумфа — полотна «На Волге», происходящего из собрания Русского музея. Когда Павел Третьяков начал покупать работы Абрама Архипова, оставалось еще два года до того момента, когда Филипп Малявин начал учиться иконописи на Афоне.

Мы показываем творчество Архипова периода расцвета, когда он завершил обучение в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Он искал новый стиль и больше всего размышлял о заветах своего учителя Василия Поленова. Как передать, показать световоздушную среду, воздух? Ведь для этого не нужен сложный сюжет. И в картине «На Волге» показано сиюминутное впечатление художника. Он вместе с товарищами-живописцами путешествовал по Волге и увидел юношу, сторожившего баржу и игравшего на гармошке. Архипов, увлеченный этой темой, отчасти узнал в юном мальчике самого себя. Он точно так же любил вглядываться в природу, в вечереющее небо, летний закат, которые мы видим в картине. Картина «На Волге» стала дебютом художника на передвижной выставке и удостоилась особой чести. Императрица Мария Федоровна пожелала ее купить. Об этом писали все газеты.

Русское искусство со времен расцвета творчества Василия Перова уже шло дальше. Простые мотивы, показ крестьян со спины — разве этим можно было удивить публику? И Архипов дает понять, что можно. Художник, в отличие от Малявина, не писал автопортреты. Мы ни одного не выявили. Это было связано с особенностью его характера: он был скромным, сдержанным. Точно так же Архипов относился и к своим работам. Он их часто прятал, даже от товарищей, считая, что надо их еще дополнить, доработать. И в то же время почти каждая работа, особенно в этом зале, связана с его личным чувством. И можно сказать, что вместо традиционных автопортретов обнаруживается духовный автопортрет: юноша, изображенный со спины, ямщик в картине «Обратный», тот, который сторожит баржу и играет на гармошке, очевидно часами любуясь закатом, погружаясь в мир своих дум. И еще один юноша: в картине «По реке Оке», смотрящий вдаль, в зоне мачты. Он показывает, как в окружении крестьянок и крестьян, перевозящих натуральный товар, паром готовится к отплытию. Фигуры вдали, на другом берегу, прекрасная погода, ясный день — это образ прекрасного далека, образ солнца, преображающего незамысловатую действительность.

Солома, постеленная на дно лодки, — это уже выбор мотива художником, вдумчиво осмысляющего пространственные и световоздушные эффекты. Это вневременная ситуация. И действительно, год за годом Архипов так путешествовал. Возможно, еще в середине 1880-х годов родился замысел картины. И когда передвижник Алексей Киселёв, известный пейзажист, увидел эту работу, то попросил Архипова поднять цену на нее в пять раз. Он считал, что такая картина должна быть экспонирована только на передвижной выставке.

Павел Михайлович Третьяков очень интересовался работами художника. В это время он уже шесть лет как их приобретал. Он знал, что Архипов очень сдержанный, скромный. Хотел купить картину, наметил к приобретению, а тут в залы выставки приходит императрица Мария Федоровна, год назад уже купившая картину «На Волге». Она принимает решение о покупке, и в газетах появилось извещение о том, что она приобретает эту работу. Однако она не знала, что Третьяков ее уже выбрал. Что же было дальше? А дальше было интересно, потому что с того времени работа находится в фондах Лаврушинского переулка и Крымского Вала. В настоящее время представлены несколько десятков работ Архипова, и картина «По реке Оке» наряду с картиной «Келейник» — это одни из ранних приобретений Третьякова.

Архипов рассказывал про эту работу в конце жизни в советские годы, что якобы он не желал продавать картину государю и вместо этого выбрал покупателем Третьякова. Однако известно, что императрица Мария Федоровна, зная правила этикета, пожелала замять этот неделикатный вопрос. Так работа осталась у Третьякова.

Архипов приезжает на завод Баташевых в Гусь-Железный (Касимовский уезд, Рязанская губерния), чтобы постичь тайны чугуноплавильного производства. Ему интересны эффекты освещения, дыма, пара. Он вглядывается в заводские постройки, но не менее ему интересно написать наемных крестьянок, подёнщиц. Однажды Архипов рассказал биографу, что его впечатление детства — это мать, к которой приходят подруги, где дымит лучина.

Квинтэссенция его творчества — дым, пар, сидящие женщины, беседующие или застывшие в молчаливом диалоге. Архипов создавал рисунки для журнальных иллюстраций, где можно было видеть сидящих женщин, а потом эта тема обнаруживается и в его картинах. И хотя подёнщицы на чугунолитейном заводе — это была целая группа женщин, эта картина не сохранилась, в наших залах мы демонстрируем удивительно тонкий по живописи этюд.

Женщина в красном… Тема красного на нашей выставке предполагает буквальное сопоставление красных одежд подёнщиц с красным костюмом Прасковьи Малявиной, однофамилицей художника Малявина. И та, и другая работы 1895 года. Художники двигались синхронно, не оглядываясь друг на друга в интересе к красному тону. Красный — характерный цвет Рязанской губернии, и рязанский костюм объединяет зрелое творчество Малявина с 1900 года и ряд работ, создаваемых Архиповым на протяжении жизни.

Удивительно противоречие между формой и содержанием в работе «Подёнщицы на чугунолитейном заводе». Солнцепек, женщины ненадолго прервались на обед. Одна из них кормит ребенка. Дым и копоть от заводских построек. Это, кстати, новая тема в русском искусстве. Товарищ Архипова художник Николай Касаткин в это самое время создает и экспонирует на той же передвижной выставке образы, связанные с шахтерами. Но Архипов все равно выбирает новый вариант темы — труд крестьянок-подёнщиц. Наверное, он тосковал по матери, которой в это время было уже 70 с лишним лет.

У Архипова, конечно, есть свои секреты изображения подёнщиц на чугунолитейном заводе. Представьте себе головы этих женщин, развернутыми в противоположные стороны. Тогда у вас в памяти появится картина «Прачки» из собрания Третьяковской галереи, исполненная буквально через год или два, судя по рассказам художника. Но на выставке мы ее не увидим, она представлена на выставке передвижников. У нас представлен первый вариант из собрания Русского музея.

Удивительная история произошла с художником. Он, как и Малявин, интересовался творчеством популярного в те годы шведского живописца Андерса Цорна. Широкий мазок, дымчатый колорит, навык быстро писать с натуры — Малявина это занимало, когда он создавал старуху, портрет Репина и др. Архипов на этой волне создает прачек. Сергей Дягилев напишет, что мазок мазистый: «Что там твой Цорн!» Такова была оптика современников. А нам интереснее представлять себе, как художнику вновь и вновь хотелось писать знакомых женщин. Очень может быть, что прачки — это наемные крестьянки. Когда он приходит около 1897 года в прачечную Смоленского рынка в Москве, он изумлен. Распаренная атмосфера подвального помещения нравится ему: сгорбленные, изможденные женщины с тяжелой судьбой, некоторые из них в синяках от побоев, вызывают у него сострадание. Он создает необычную картину для той эпохи.

Прачки в московской прачечной не приукрашенные и не облагороженные. Как правило, современники Архипова писали нарядные картинки, яркий, солнечный свет. А здесь тьма, темное царство, в котором только-только брезжит луч, может быть, луч надежды. Но художник не дает ответа на вопрос, есть ли шанс вырваться из круговорота тяжелого труда у наемных работниц. Его, конечно, очаровала техника, возможность писать с натуры прачек. Он звал их к себе домой, он возвращался в прачечную смотреть, достаточно ли он точно передает тональные градации при показе освещения. Приходилось иногда ему использовать фирменные секреты. В первом варианте прачек из Русского музея мы на втором плане можем увидеть практически две одинаковые головы, написанные с одной натурщицы. Этюдов подготовительных сохранилось не так уж и много, очевидно, что их было гораздо больше.

И вот однажды, уже завершая работу из Русского музея, Архипов снова пришел в прачечную и увидел согбенную старуху. Она не могла разогнуть спину после тяжелого труда. Художник был потрясен. Много лет спустя, незадолго до смерти, он скажет, что она сбила его с толку. Такой выразительный мотив, как формула, иероглиф, характерный для искусства передвижников. Это был Архипов, который уже совершил путешествие в Европу, он мог видеть образы Микеланджело, жест руки, прислоненной к голове в задумчивости. Так появится второй вариант. «Все живописно: и пар, и усталость старухи» — так констатировал художник.

На нашей выставке эти варианты не встречаются, однако мы приготовили другой сюрприз — из Астраханского музея мы получили изображение девочки, тоже исполненное в серебристой гамме, снова связанное с влиянием Цорна (Андерс Цорн — шведский художник, оказавший влияние на развитие русского изобразительного искусства. — Прим. ред.). Очень характерно сочетание сиреневого и голубого в этой работе. Может ли она быть этюдом к этому варианту «Прачек» — вопрос дискуссионный.

Архипов искал себя в 1896 году, он совершил заграничное путешествие, а потом исполнил загадочный образ старика. Похожий на работы Микеланджело, Тинторетто — любимых художников Архипова, в то же время натурщик позирует в крестьянском тулупе. На «Выставке 36 художников» эта работа экспонировалась на виду со «Старухой» и портретом Репина кисти Малявина. Многие критики отдавали предпочтение полотну Архипова как более благородному, возвышенному по своему настроению.

Архипов после успеха «Прачек» (а это 1901 год) ищет новые источники вдохновения. В 1902 году он первый раз совершает путешествие на Север. Сараи, лодки, серое небо. «Многие привыкли думать, что на Севере тусклый свет», — отмечал художник. Но это не так. Свет многообразен в своих переливах. И вот на первой выставке нового объединения, одним из создателей которого был Архипов, — Союза русских художников — публика могла видеть несколько этюдов (работы так и назывались — «Этюд»), сейчас они называются «Северная деревня».

Это «Северная деревня», купленная в те же месяцы известным коллекционером Иваном Абрамовичем Морозовым, из нашего собрания.

Эта «Северная деревня», купленная Владимиром Осиповичем Гиршманом, из нашего собрания. Но художник вновь и вновь продолжал создавать близкие ракурсы, выбирая похожие пейзажи.

И среди его известнейших работ, удач — картина «На Севере» из нашего собрания. Она уже близка к периоду конца северных поездок. Удалось во время процесса подготовки выставки определить место, изображенное на полотне. Это селение Нижмозеро. Существует фотография с советских времен, где узнаваем ансамбль, узнаваема церковь XVII столетия святого Николая Чудотворца, которую мы видим на втором плане. И так очень может быть, что целый ряд северных пейзажей — это все то же Нижмозеро.

А вот почему художник весной 1913 года заехал в уездный городок Горбатов, до конца неизвестно. Горбатов был известен как центр прядильного дела, ткачества, и здесь весной происходили ярмарки. Встречались девушки, молодые, незамужние, вели веселые беседы — все это происходило на глазах у Архипова. И так появилась картина «Весенний день» (другое ее название более ранее — «Весенний праздник»), которая сейчас прибыла к нам из Козьмодемьянского музея. Стоит сказать, что ее очень высоко ценил автор, и поэтому она оказалась у его ученика, достаточно близкого ему, Александра Григорьева, который потом занимался организацией Козьмодемьянского музея.

«Весенний праздник» — это песнь весны, ее не стоит понимать как этнографически точную зарисовку быта крестьянок, тем более что солнечный свет преображает цвет предметов, даже до неузнаваемости. В рязанском народном костюме светлый красно-оранжевый тон ассоциировался с одеждой невест, молодух. Значение этой сцены примерно понятно. Встреча с подругой, проходившей под окнами, ожидание весны, счастья, радости, возможно период Пасхи, приятное время ярмарки. Время, когда девушки хвалятся нарядами и говорят о радостных новостях. В таком восторге была критика, увидев «Весенний праздник», что Архипов, всегда заявлявший, что нельзя повторяться, нельзя писать повторения, создал близкую вариацию этой картины.

В наших залах вы увидите полотно «Гости» или «В гостях», которое публика на выставке Союза русских художников увидит через год после «Весеннего праздника». Странное полотно. Ведь это подобие «Вихря», подобие «Хоровода», оно не имеет сюжета. Лучше всего на него откликнулся друг художника Константин Коровин. Коровин знал, как непросто развивался Архипов в своем творчестве. Ведь Архипов помогал ему писать декорацию «Сорочинская ярмарка» для одной из постановок Станиславского в 1890-е годы. Потом он бегал по урокам, искал себя в бесконечных этюдах. Иногда современникам именно это и дай. И тут вдруг такой взлет. Коровин скажет, что это лучшая картина и в русской живописи, и в европейской живописи, а потом добавит в одном из писем: «Как будто вы приехали к каким-то родным людям, и когда вы смотрите на картину, вы делаетесь молодой».

Далее Коровин подчеркивает, что, конечно же, значение этой работы не в сюжете, а в едином целом того, что Архипов никогда не пишет чистых пейзажей, никогда не пишет чистых жанровых картин. Он синтезирует жанры.

В летнее время года, свободное от педагогической нагрузки, Архипов ездил по разным деревням. У него была своя коллекция костюмов, которые он покупал у крестьянок. И на нашей выставке мы экспериментально сопоставляем похожие материи на двух женских портретах, написанных с разницей в восемь лет.

Сотрудники Рязанского художественного музея считают, что работа могла быть исполнена в Солодче.

Из Архангельского музея к нам поступила «Молодая крестьянка в красной кофте». Очень любит Архипов сложные сочетания цветов: красный с сиреневым, красный с розовым — сложная задача. А у него получается.
Архипов был старше Малявина всего на семь лет. Их отношения никогда не были тесными, они не задокументированы. Мы сравниваем художника, постоянно жившего в Москве, с художником, жившим преимущественно в Петербурге. Но очень много пересечений, хотя не все они важны в контексте нашей выставки.

Можно было бы порассуждать и о набросках неосуществленного портрета Ленина у Малявина, и о портрете Калинина кисти Архипова. А можно вспомнить, что Архипов недолго учился в Академии художеств и у них были общие учителя, пусть и в разные годы — Павел Чистяков, баталист Богдан Виллевальде, и, конечно, сама классическая система обучения влияла на каждого из художников.

Готовя эту выставку, мы решились на смелый опыт, психологический эксперимент, показывая нашу картину «Вихрь» в окружении женских образов 1900–1910-х годов Малявина. Мы предложили зрителю вступить в своеобразный танец, в круг хоровода, который начинают более подвижные крестьянки Малявина, а продолжают пусть и более спокойные, размеренные, тихо позирующие крестьянки Архипова, преимущественно советской эпохи.

Рязанский краевед Дмитрий Акимович Коновалов, бывший следователь, в 1960-е годы общался со специалистом по творчеству Архипова Олимпиадой Алексеевной Живовой, когда-то очень давно работавшей в Третьяковской галерее, автором единственной полноценной монографии о художнике. И Живова посоветовала Коновалову поехать в Солодчу и поискать изображенных на работах Архипова крестьянок. Взяв с собой черно-белые репродукции из книги, Коновалов направился в Солодчу. Многие крестьянки уже умерли, но были живы их знакомые, родственники, дети. Так удалось восстановить историю создания нескольких работ.

Но самая интересная история связана с полотном из Третьяковской галереи «Крестьянка в зеленом фартуке». Прасковья Егорова рассказала историю создания этого портрета. Она пришла к художнику, будучи женщиной уже не молодой (как правило, ее считают старухой, но ей было около сорока лет), беременной четвертым ребенком. И ей пришлось сидеть перед художником две недели. Целых два дня ушло только на подготовку угольного рисунка на холсте. Она сама вышила блузку, сама вышила юбку. Рязанские специалисты по костюму подтверждают, что узор соответствует Рязанской губернии. И дальше Архипов посмотрел на нее, попросил надеть черную безрукавку, а мы ее видим и в белорусской работе «Молодая крестьянка в красном». Стеклянные недорогие бусы, а возможно, мы одни и те же бусы видим несколько раз. Для чего они были нужны? Они хорошо отражали свет, они давали рефлексы, блики. И каждый раз они воспринимались как нечто новое. И он попросил ее надеть зеленый фартук. Зеленый фартук — примета ряда работ Архипова. Так, радужная галерея жизнеутверждающих образов призывала современников Архипова радоваться, искать хорошее. К этому он призывал и моделей.

Вот и подошла к концу наша встреча, экскурсия по творчеству Абрама Архипова. Но мы всегда ждем вас в наших залах. Всего вам доброго!