В 1995 году российский художник Георгий Пузенков выиграл в суде Гамбурга у прославленного фотографа моды Хельмута Ньютона — тот обвинял Пузенкова в плагиате. Художник использовал в одной из своих картин известную фотографию Ньютона с обнаженной моделью. Решение суда тогда было воспринято как юридическое торжество идеологии постмодернизма, позволяющей цитировать чужие работы, если в новом произведении они обретают другой смысл.
К этому моменту в искусстве постмодернистское цитирование стало повсеместной практикой, как, впрочем, и в музыке, архитектуре и, конечно, литературе. Именно к литературе было обращено ключевое для формирования эстетики постмодернизма эссе Ролана Барта «Смерть автора» (1967), само ставшее объектом бесконечного цитирования. Барт утверждал, что «текст сложен из множества разных видов письма, происходящих из различных культур и вступающих друг с другом в отношения диалога, пародии, спора, однако вся эта множественность фокусируется в определенной точке, которой является не автор, как утверждали до сих пор, а читатель». То есть художественное произведение состоит из множества смысловых слоев, и не существует одной-единственной «правильной» его трактовки — а каждый читатель (зритель), предлагая свою интерпретацию, тем самым сам становится соавтором этого произведения.
В отличие от эпохи модернизма, когда от творца требовалось создание чего-то нового, новых форм, в постмодернизме ему стало разрешено пользоваться всем культурным архивом человечества без зазрения совести, создавая новое из разных слагаемых. Впрочем, и сама авангардная идея изобретения нового была пересмотрена в свете главенствующих настроений — американский критик Розалинд Краус назвала ее «мифом» в знаменитой статье 1985 года «Оригинальность авангарда и другие модернистские мифы».
Появилось множество теорий и терминов, обосновывающих это присвоение чужого: оммаж, палимпсест, апроприация, пастиш, наконец, цитата. Важнейшим качеством таких произведений стала ирония, своеобразное «подмигивание» зрителю как соавтору: ну мы-то с вами понимаем шутку? Под флагом постмодернизма на рубеже 1970–1980-х на художественную сцену триумфально вернулась живопись, сама по себе, как художественный медиум, оказавшаяся в роли цитаты. Идеологом этого возвращения живописи стал итальянский критик Акиле Бонито Олива, выдвинувший концепцию трансавангарда и мысливший художников как номадов, кочевников, путешествующих по разным эпохам и культурам. Помимо Италии, трансавангард (иногда под другими «лейблами» — как новая фигурация во Франции) распространился по всей Европе, захватил Америку и даже аукнулся в Украине, где уже гораздо позже, в 1990-е, появился свой трансавангард.
Однако наиболее радикальные жесты художественного присвоения чужого все же встречали отпор общества. Так, в 1997 году акционист Александр Бренер в музее Стеделейк в Амстердаме нарисовал на картине Малевича «Супрематизм» («Белый крест») зеленым спреем знак доллара. Несмотря на линию защиты, предлагавшую рассматривать полученный результат как новое, «совместное» произведение, выражающее протест против коммерциализации искусства русского авангардиста (в это время картины Малевича начали ставить рекорды цен на аукционах), суд все же признал Бренера виновным в вандализме и отправил на несколько месяцев в тюрьму, а Малевича благополучно отмыли от «соавтора».
Вопрос о плагиате и об авторских правах сегодня часто возникает не только в эстетической сфере, но и в юридической плоскости, особенно если речь идет о художниках, добившихся успеха на рынке. Или наоборот, когда автор ставшего популярным произведения пытается монетизировать свой успех. Российский художник Андрей Логвин, автор необычайно популярного плаката «Жизнь удалась», где эти слова написаны черной икрой по красной, стал заложником успеха собственной идеи: производители сувениров с этим мотивом не только не отчисляют ему проценты от продажи, но и не указывают его в качестве автора. Похожая история произошла и с объектом Бориса Матросова «Счастье не за горами», установленным на набережной в Перми. Утешением может служить лишь то, что эти произведения превратились в паблик-арт, народное и анонимное искусство.
А не так давно в плагиате обвинили мировую суперзвезду Джеффа Кунса — знатоки распознали в его огромной скульптуре балерины прототип — тиражную фарфоровую статуэтку, сделанную советской художницей. Правда, оказалось, что скандал беспочвенен — Кунс просто купил права на использование этой статуэтки в своих творческих целях. И в то же время его знаменитый «Кролик», как будто созданный из воздушных шариков, стал добычей все тех же пиратов — маленькие реплики этой скульптуры продаются в интернете за смехотворные пару-тройку долларов, в то время как на аукционах оригиналы работ американского художника стоят миллионы.
Статья написана по материалам курса лекций Милены Орловой «Свое чужое»: как плагиат стал художественным приемом. Проблема авторства в современном искусстве».