Страницы истории Художники на войне

Война изменила повседневную жизнь всех людей, и художники не стали исключением. Среди мастеров, работавших в годы войны на фронте или командированных туда, были Орест Верейский, Яков Ромас, Георгий Нисский, Константин Вялов, Фёдор Богородский, Лев Бруни и другие, чьи документы, фотографии и зарисовки хранятся в Третьяковской галерее.

Однако их судьба в эти годы сложилась по-разному. Некоторые из них сражались на фронте, ушли в народное ополчение, оказались в партизанских отрядах. Другие вошли в сформированные тогда же художественные бригады, выезжали на передовую, наблюдая в непосредственной близости боевые действия, а иногда и участвуя в них; следовали за войсками Красной армии, документируя военную реальность и её героев в живописи и скульптуре, фактически ведя изобразительный репортаж с места событий. Между боями успевали выпускать газеты, плакаты, карикатуры. Многие живописцы и графики, будучи эвакуированными в глубь страны либо оставаясь в столице, трудились в тылу над агитационными материалами, участвовали в посвящённых войне выставках, занимались маскировкой городов. Эта статья через призму архивных документов рассказывает о судьбах нескольких художников, которые работали на фронте, либо ездили в командировки в действующие военные части. 

В годы войны Орест Верейский работал художником во фронтовой газете Западного (затем 3-го Белорусского) фронта «Красноармейская правда». Там он выполнял зарисовки военной жизни, которые были прозваны «снайперскими иллюстрациями» за меткость и хроникальность.

Судьбоносной стала для Верейского фронтовая дружба с писателем Александром Твардовским, с которым они познакомились в 1942 году в редакции газеты. Вместе писатель и художник подготовили первое издание «Василия Теркина». Для поэмы о фронтовой жизни простого солдата Верейский создал иллюстрации (наброски к некоторым из них есть в его архиве), в том числе портретное изображение Теркина, списанное с молодого поэта Василия Глотова, который однажды зашёл к Твардовскому показать свои стихи. В архивном фонде художника сохранились фотографии, на одной из которых он запечатлён в военные годы вместе с поэтом, ставшим прообразом Теркина, и писателем.

Орест Верейский был награжден множеством медалей и орденов («За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «За боевые заслуги», «За оборону Москвы» и другие). В апреле 1944 года войска 3-го Белорусского фронта, где трудился художник, провели операцию, в результате которой овладели крепостью и городом Кенигсберг.

Вспоминая о войне, Орест Верейский говорил, что художник всегда должен оставаться художником, даже если ты сидишь в окопе и ничего нет — начинаешь рисовать спичкой на коленке. Критики высоко оценили произведения, созданные художником за военные годы. Искусствовед Александр Каменский писал: «В эпоху великих испытаний он <Верейский> обострённым зрением увидел и оценил красоту и силу простых человеческих чувств, понял, какое нескончаемое богатство поэтического содержания кроется в самых обыденных сценах нашей жизни».

Советский живописец, график и педагог Яков Ромас был непосредственным участником Великой Отечественной войны. На крейсере «Максим Горький» он находился с самого начала наступления немецких войск, был политруком, художником эскадры и имел звание майора. За это время Ромас проделал большую работу, зарисовывая боевые действия корабля. По итогам службы на эскадре Балтийского флота был награжден орденом Отечественной войны II степени, а также медалью «За оборону Ленинграда».

Из многих сохранившихся рукописных артефактов того времени особый интерес представляет дневник, который художник вел во время службы на крейсере. Начиная с августа 1941 года «Максим Горький» был включен в систему артиллерийской обороны Ленинграда и уже 4 сентября впервые открыл огонь по наступавшим в районе Белоострова финским войскам, а в середине сентября участвовал в отражении штурма Северной столицы. 

Дневник Ромаса состоит из двух тетрадей и детально раскрывает его личные ощущения от событий, происходивших на крейсере в период службы. На первой странице одной из тетрадей Ромас написал: «В случае моей смерти прошу переслать дневник моей жене Е. Н. Ромас по адресу: гор. Чермоз Молотовской области, Детская база Художественного фонда СССР». Жена художника Евдокия Ромас в то время находилась в эвакуации в Чермозе (ныне городское поселение Ильинского района Пермского края).

В каждодневных записях, сделанных чернилами разного цвета, наиболее подробно отражены события осени 1941 года и первой блокадной зимы: «После довольно продолжительной передышки (текущий ремонт и т. д.) мы опять выдвинулись для стрельб по фашистам».

Важно отметить, что участие художников в военной маскировке было традиционным еще со времен Первой мировой войны. В качестве одного из камуфляжей крейсера Ромас использовал стиль покраски «под зиму», который идеально позволял исказить очертания судна, препятствуя его точной визуальной оценки врагом.

«17 сентября утром солнечный хороший сентябрьский денек, редкие кучевые облачка, неаполитанка по лазури неба, все как будто в порядке. Забыл сказать, что дней 15, как я разработал и частично осуществил маскировку корабля, особенно с воздуха, но об этой интересной области как-нибудь в другой раз».

Интересен взгляд Ромаса и его фиксация событий как современника тех дней:

«Часов около 11 утра фашисты открыли довольно точный огонь тяжелой артиллерии по нам, “Петропавловску”, который стоял впереди в канале. Стреляли по нам и раньше, но лишь один, по-видимому, бронебойный снаряд, пробив четыре палубы (две верхние в надстройках и две в каютах, очень крутой траектории), не причинив людям вреда, исчез в воде. Пострадала кают-компания, стол старпома, каюта главврача, и все».

В январе 1944 года, накануне операции по снятию блокады Ленинграда, экипаж крейсера, в том числе и Ромас, был включен в состав 2-й группы морской артиллерии для участия в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. По итогам выполнения боевых заданий на фронте «Максим Горький» был награжден орденом Красного Знамени.

Фёдор Богородский в 1941 году эвакуировался на родину своих родителей — в деревню Уколово Горьковской области. Находясь в эвакуации, он вел активную переписку с другими художниками, также уехавшими в эвакуацию, отправившимися на фронт или оставшимися в Москве. Благодаря письмам Богородский получал новости о жизни и работе знакомых из художественной среды.

Вернувшись в сентябре 1942 года в Москву, Богородский стал ездить в командировки в качестве военного художника. Одна из медалей, вручённых позднее художнику, — «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». В ноябре-декабре 1942 года он делал фронтовые зарисовки в осаждённом Сталинграде, а в 1943 году жил на военных кораблях (сначала на Волжской флотилии в Горьком, затем в блокированном Ленинграде), где был контужен во время одного из обстрелов.

В результате фронтовых впечатлений зародилась тема картины «Слава павшим героям» (1944–1945, Третьяковская галерея), за которую художник получил Сталинскую премию. В архивном фонде художника сохранилось множество вариантов ее композиции. Запечатленные в этих набросках поиски художника помогают нам лучше понять его замысел, связанный с христианской иконографией. Так, один из нереализованных вариантов напоминает трехстворчатую икону-складень (мать с убитым сыном в центральной части и фигуры солдат в боковых частях триптиха). А найденное Богородским пластическое решение совершенно неожиданно отсылает к иконографии оплакивания Христа, а именно к скульптуре Микеланджело «Пьета». При этом видно, что Богородский переосмысляет классический сюжет: если на одном из черновых набросков мать, как и у Микеланджело, склонила голову над убитым сыном, то в итоговой композиции на картине скорбь матери светлая, она подняла голову и словно видит, ради чего погиб ее сын. 

«Предъявителю сего тов. Вялову Константину Андреевичу за работу в частях 149-й отдельной стрелковой бригады в знак благодарности от командования подарен штык немецкой винтовки, взятой в качестве трофеев бойцами бригады при разгроме окруженной группировки немцев в районе Сталинграда».

Во время войны Константин Вялов активно работал над созданием целого ряда изданий для фронта, в том числе делал иллюстрации для серии военно-оборонных плакатов «Окна ТАСС» и писал картины по заданию Военно-Морского флота.

Одной из ключевых тем его работ военного периода было освобождение и восстановление советских городов, подвергшихся нападению фашистов (в том числе Сталинграда). Для сбора материала художник осуществлял поездки в боевые части Красной армии. Многие рисунки и живописные этюды, выполненные им в период военных командировок, стали подлинной хроникой боевых действий. 

В военное время рукописные письма и открытки были самым доступным способом обмена информацией между людьми. Своеобразным документом эпохи являются открытые письма, отправленные художником в 1942 году из Сталинграда супруге Елене Мельниковой. Они чрезвычайно лаконичны, видимо, основной их целью было сообщить близкому человеку о том, что все в порядке. Кроме того, находясь на линии фронта, все равно невозможно было сообщить подробности: вся корреспонденция, отправляемая по почте, в обязательном порядке просматривалась цензурой, а сведения, не подлежащие распространению, были закрашены черной краской. Как правило, после проверки такое письмо было проштамповано, даты корреспонденции тщательно фиксировались, так как это могло послужить подтверждением того, что отправитель жив.

Интересно, что работа художников на фронте четко регламентировалась и для ее осуществления им требовалось регулярно получать разрешение. Перед отправкой на фронт выдавались специальные инструкции и пошагово расписывались все ее этапы, включая цели и сроки реализации. Художника ждала настоящая исследовательская работа. Одна из подробных инструкций сохранилась и в архиве Константина Вялова.

В рамках прохождения командировки Константину Вялову требовалось подготовить рабочий эскиз о героическом подвиге подполковника Бориса Сафонова, советского военного летчика и дважды Героя Советского Союза. Художник изучал и фиксировал типы самолетов, общался с товарищами летчика-героя, командиром авиаполка, работал с фотокорреспондентами для ознакомления с фотоматериалами.

По итогам поездки Константином Вяловым были подготовлены эскизы и серия живописных работ с изображением летчика. На данный момент основная часть работ находится в Центральном военно-морском музее Санкт-Петербурга.

Георгий Нисский узнал о начале войны во время поездки на Баренцево море. Он вернулся в Москву, где жил и работал следующие годы, сотрудничая с журналами, участвуя в выставках с картинами на военную тему (одна из самых известных — «На Ленинградском шоссе»).

Материал для произведений художник черпал как из прошлых командировок, так и из окружавшей его действительности, делая беглые рабочие зарисовки. Зимой 1941 года Нисский наблюдал за отходом танков по Ленинградскому шоссе, в 1942-м вместе с Александром Дейнекой ездил по фронтовой дороге под Юхнов, вслед за движением армии, только что отразившей наступление на Москву, а в 1944 году для выполнения зарисовок, посвящённых военно-воздушному флоту, был командирован в распоряжение генерал-майора авиации Михаила Сухачёва, о чём свидетельствует сохранившееся удостоверение.

При этом в письмах к близким и друзьям этого же времени, хранящихся в архиве Третьяковской галереи, художник упоминает войну довольно скупо. В 1942 году, вернувшись из-под Юхнова, он писал, что о войне всё уже сказано Хемингуэем.

Весь 1942 год ознаменован фронтовыми поездками Льва Бруни, в рамках которых он создал множество рисунков и набросков, тем самым зафиксировав реальность и создав образы подлинных героев того времени: командиров, рядовых, летчиков и железнодорожников.

12 марта 1942 года он отправился в третью по счету командировку на линию фронта в качестве художника-документалиста. Вплоть до конца марта он находился в истребительном батальоне авиационного полка одной из военных частей «с целью зарисовки отдельных награжденных в части командиров». 

Немного позднее Бруни совершил фронтовую поездку в район города Кондрово Калужской области, в 9-ю гвардейскую конно-стрелковую дивизию, для выполнения задания «Детиздата» по «художественному иллюстрированию книги, посвящённой героям Великой Отечественной войны — бойцам, командирам и политработникам 9-й гвардейской дивизии». 

Также в этот период, помимо художественно-исследовательской работы, перед Львом Бруни, как руководителем Мастерской монументальной живописи при Академии архитектуры СССР, стояла задача по реализации плана маскировки промышленных и общественных зданий, а также реставрация и оформление пострадавших сооружений в освобождённых от оккупации городах.

Масштабные работы включали в себя тщательное планирование, разработку и создание монументальных агитационных панно с использованием специальных многоцветных трафаретов. Подобные меры активно предпринимались для защиты городов от вражеских авиационных бомбардировок. Однако в 1942 году планы мастерской так и не были реализованы, поскольку было выявлено, что контуры городов легко считывались с воздуха даже при условии маскировки.