Между реальностью и метафизикой
Обычно русское искусство второй половины XIX века рассматривают в рамках бытового реализма. Однако для целого ряда художников, определивших лицо своей эпохи, а это прежде всего выдающиеся мастера, бывшие активными членами Товарищества передвижников, принципиальным стало не изображение простых житейских ситуаций, а создание новой «метафорической» реальности, располагающей к размышлению о главных вопросах бытия человека. Искусство этого времени становится отражением особенностей национального сознания и тесно связано с глубинными основаниями русской ментальности.
Речь идет прежде всего о произведениях, транслирующих важнейшие смыслы эпохи, определяющие ее устремления и надежды. Это большие по формату, узловые, этапные картины русского искусства 1870–1890-х годов, погружающие в философские и нравственные проблемы своего времени. В каждой из них творческая воля автора направлена на постановку серьезных и актуальных вопросов о смысле жизни человека, взаимоотношении личности и общества, личности и окружающего мира. Им свойственно переживание «драмы жизни», будь то живая современность, исторический или евангельский сюжет. Именно в этот период получил распространение ставший характерным тип картины-раздумья, которой внутренне присущи вопросительные интонации и отсутствие однозначных и прямолинейных ответов.
Русскому художнику ХIХ века важно было «попасть в такт времени» (Репин), «не упустить минуты» (Ге). Обращение к евангельской проблематике для постановки серьезных вопросов жизни, приближение исторических событий через создание аналогии с современностью, рождение ассоциаций с христианской образностью в бытовом сюжете — все это те или иные пластические эксперименты, которые по-разному воспринимались современниками. Их не всегда принимали положительно, порой они вызывали жесткую критику, доставляя немало огорчений их авторам. Однако задача будить совесть и душу зрителя оставалась наипервейшей для целого ряда художников-передвижников.
Татьяна Юденкова
Речь идет прежде всего о произведениях, транслирующих важнейшие смыслы эпохи, определяющие ее устремления и надежды. Это большие по формату, узловые, этапные картины русского искусства 1870–1890-х годов, погружающие в философские и нравственные проблемы своего времени. В каждой из них творческая воля автора направлена на постановку серьезных и актуальных вопросов о смысле жизни человека, взаимоотношении личности и общества, личности и окружающего мира. Им свойственно переживание «драмы жизни», будь то живая современность, исторический или евангельский сюжет. Именно в этот период получил распространение ставший характерным тип картины-раздумья, которой внутренне присущи вопросительные интонации и отсутствие однозначных и прямолинейных ответов.
Русскому художнику ХIХ века важно было «попасть в такт времени» (Репин), «не упустить минуты» (Ге). Обращение к евангельской проблематике для постановки серьезных вопросов жизни, приближение исторических событий через создание аналогии с современностью, рождение ассоциаций с христианской образностью в бытовом сюжете — все это те или иные пластические эксперименты, которые по-разному воспринимались современниками. Их не всегда принимали положительно, порой они вызывали жесткую критику, доставляя немало огорчений их авторам. Однако задача будить совесть и душу зрителя оставалась наипервейшей для целого ряда художников-передвижников.
Татьяна Юденкова
Повседневная жизнь
Передвижники и бытовой жанр давно связались в прочное, неотделимое друг от друга понятие. Хотя в действительности в составе передвижных выставок 1870–1880-х годов бытовой жанр количественно не преобладал, но неизменно собирал публику захватывающим, волнительным или провокативным сюжетом. Именно близость поднятых тем к тому, что видели, переживали сами современники, обеспечивала популярность у обывателя, которая определялась понятием «насущный», «животрепещущий».
Произведения бытового жанра переполнены разного рода жизненными коллизиями, в которых чаще просматривается сочувствие к попранному человеческому достоинству, к «униженным и оскорбленным». Они в большой степени посвящены отчаянию перед неумолимостью и жестокостью судьбы, трудностям существования человека в мире.
Путь развития бытового жанра этого времени приводит к сложению нового типа бытовой картины, с легкой руки критика Владимира Стасова получившей название «хоровой». Это многофигурные композиции, в которых все участники сцены связаны одним событием или действием и слышится общий голос народа или его отдельных представителей, простых, ничем не примечательных людей: крестьян, горожан, обывателей, мещан, редко — представителей интеллигенции.
Татьяна Юденкова
Женский вопрос
Споры о воспитании женщин, их значении в семье и обществе, о важности образования и самоопределения, а затем и о предоставлении равных возможностей обоим полам активизировались в конце 1850-х годов. И, как водится, условно разделили общество на несколько противоборствующих партий. Часть писателей, ученых, публицистов полагала, что вопрос эмансипации чужероден русской ментальности, так как он пришел из Европы. Общество обязано свято хранить нравственный идеал жены и матери, утверждали они. Другая часть, исповедовавшая либеральные взгляды, размышляла о том, что в России всегда были «свои княгини Ольги и Марфы Посадницы», «свои царевны Софьи», «княгини Дашковы» и, конечно, сестры милосердия периода Крымской, Балканской, Русско-турецкой войн.
В эти годы появилось понятие «эмансипе», или «нигилистки», под которым понимали женщин, вставших на путь эпатажа, бросающих вызов общественному мнению. Они тяготели, как правило, к радикальному кругу разночинной интеллигенции, открыто отстаивали свои права и, конечно, выступали против традиционно-патриархального семейного кодекса.
По большей части «женский вопрос» в жанровой живописи 1870–1890-х отражен сюжетами двойственного, подчас бедственного положения молодых женщин, девушек, крестьянок, лишенных права голоса в силу традиционных устоев. Они попадают в неоднозначные ситуации — их соблазняют, унижают, они оказываются в ситуации выбора — остаются верными заветам предков, либо их нарушают.
Исторический жанр не остался в стороне от происходящих процессов. К наиболее интригующим, несомненно, относятся картины, посвященные судьбам великих княжон, царевен, императриц: образ царевны Софьи Репина окрашен протестом против царской воли, боярыня Феодосия Морозова у Василия Сурикова проявляет верность идее и традициям, княжна Прасковья Юсупова у Николая Неврева обнаруживает несломленность воли.
Татьяна Юденкова
В эти годы появилось понятие «эмансипе», или «нигилистки», под которым понимали женщин, вставших на путь эпатажа, бросающих вызов общественному мнению. Они тяготели, как правило, к радикальному кругу разночинной интеллигенции, открыто отстаивали свои права и, конечно, выступали против традиционно-патриархального семейного кодекса.
По большей части «женский вопрос» в жанровой живописи 1870–1890-х отражен сюжетами двойственного, подчас бедственного положения молодых женщин, девушек, крестьянок, лишенных права голоса в силу традиционных устоев. Они попадают в неоднозначные ситуации — их соблазняют, унижают, они оказываются в ситуации выбора — остаются верными заветам предков, либо их нарушают.
Исторический жанр не остался в стороне от происходящих процессов. К наиболее интригующим, несомненно, относятся картины, посвященные судьбам великих княжон, царевен, императриц: образ царевны Софьи Репина окрашен протестом против царской воли, боярыня Феодосия Морозова у Василия Сурикова проявляет верность идее и традициям, княжна Прасковья Юсупова у Николая Неврева обнаруживает несломленность воли.
Татьяна Юденкова
Мир детства
Во второй половине XIX века отстраненный, эмоционально нейтральный взгляд на мир детства окончательно преобразился в творчестве передвижников — художественная идиллия уступила место серьезному реализму, его сложным интерпретациям и психологическим характеристикам. Живописцы, чьи убеждения сформировались в идейном поле Товарищества передвижников, впервые расширили сюжетные границы темы детства до многоплановой драматургии, часто объединяя бытовой и портретный жанры. В своих картинах они открыли феномен детской индивидуальности. Ребенок стал восприниматься самостоятельной личностью, жизнь которого наделена полнотой и внутренним смыслом.
Социальный акцент на тяжелой жизни детей из бедных семей подхватили лишь некоторые передвижники. Большинство мастеров этого направления создавали живописные работы самого широкого сюжетного и эмоционального спектра, раскрывающие различные стороны детства и юности.
У передвижников почти не встречаются детские образы с сентиментальным налетом умиления и приукрашенного чадолюбия. В картине «В детской» Елена Поленова передает теплую атмосферу домашнего семейного вечера, не погружаясь в банальную слащавость, проявляет тонкое чувство меры в психологической окраске играющих ребят. Даже на заказных портретах Константина Маковского, представляющих собой образец салонного искусства, изображенные наделены «взрослой» серьезностью и чувством собственного достоинства, за подчеркнутой красотой каждого угадывается индивидуальность.
Светлана Капырина
Социальный акцент на тяжелой жизни детей из бедных семей подхватили лишь некоторые передвижники. Большинство мастеров этого направления создавали живописные работы самого широкого сюжетного и эмоционального спектра, раскрывающие различные стороны детства и юности.
У передвижников почти не встречаются детские образы с сентиментальным налетом умиления и приукрашенного чадолюбия. В картине «В детской» Елена Поленова передает теплую атмосферу домашнего семейного вечера, не погружаясь в банальную слащавость, проявляет тонкое чувство меры в психологической окраске играющих ребят. Даже на заказных портретах Константина Маковского, представляющих собой образец салонного искусства, изображенные наделены «взрослой» серьезностью и чувством собственного достоинства, за подчеркнутой красотой каждого угадывается индивидуальность.
Светлана Капырина
Идея личности
Передвижнический портрет представлен прежде всего портретами творческой интеллигенции — писателей, поэтов, ученых, композиторов, актеров и актрис, певцов и певиц, общественных деятелей, коллекционеров, но также и чиновников, предпринимателей и фабрикантов. Особо следует подчеркнуть, что на передвижных выставках экспонировались также портреты представителей великосветской знати и императорской семьи.
В избрании круга доминирующих моделей кроется важнейший маркер эпохи — явление особого типа человека в портрете, сформированного контекстом времени. Это прежде всего представители творческой элиты, говоря словами Тургенева, «подвига, веры, ясно сознанной цели», «веры в вечную и незыблемую истину… требующую служения и жертв», которым не свойственны, по выражению Чехова, «нелюбовь к жизни и страх смерти», «лень, скука жизни и неверие».
Они включены в один ряд «по плодам их», по делам, направленным на благо Отечества и народа. Их жизни одухотворяли идеи служения обществу, защиты униженных и обездоленных, они жаждали правды, сознательно отказываясь от собственного благополучия. Это им был ведом благородный порыв, это они следовали идеалу святого бескорыстия, это они готовы на самоотречение и жертвы, им свойственен определенный аскетизм, взыскательность и требовательность, подчас бескомпромиссность. Они не стесняются своей внутренней жизни, не скрывают своих переживаний, которые в конечном итоге оказываются «драмой сердца» целой эпохи, болеющей общей болью.
Парадоксальным образом личная драма каждой модели становится понятной и близкой современникам, находя отзвук понимания и сочувствия между портретируемыми и зрителем.
Татьяна Юденкова
В избрании круга доминирующих моделей кроется важнейший маркер эпохи — явление особого типа человека в портрете, сформированного контекстом времени. Это прежде всего представители творческой элиты, говоря словами Тургенева, «подвига, веры, ясно сознанной цели», «веры в вечную и незыблемую истину… требующую служения и жертв», которым не свойственны, по выражению Чехова, «нелюбовь к жизни и страх смерти», «лень, скука жизни и неверие».
Они включены в один ряд «по плодам их», по делам, направленным на благо Отечества и народа. Их жизни одухотворяли идеи служения обществу, защиты униженных и обездоленных, они жаждали правды, сознательно отказываясь от собственного благополучия. Это им был ведом благородный порыв, это они следовали идеалу святого бескорыстия, это они готовы на самоотречение и жертвы, им свойственен определенный аскетизм, взыскательность и требовательность, подчас бескомпромиссность. Они не стесняются своей внутренней жизни, не скрывают своих переживаний, которые в конечном итоге оказываются «драмой сердца» целой эпохи, болеющей общей болью.
Парадоксальным образом личная драма каждой модели становится понятной и близкой современникам, находя отзвук понимания и сочувствия между портретируемыми и зрителем.
Татьяна Юденкова
Пейзаж
Деятельность пейзажистов — членов Товарищества передвижных художественных выставок — явилась завершающим и во многом высшим этапом на пути формирования национальной школы жанра и освобождения ее от академических канонов. «Простота, правда и незатейливость содержания при удивительно выработанной технике — вот достоинства нового пейзажа», — писал обозреватель 1-й передвижной выставки, где отечественные виды составляли половину от общего числа произведений.
На передвижных выставках природные виды явно доминировали над городскими. Важнейшими для передвижников стали мотивы, еще со всем недавно считавшиеся непривлекательными в академическом искусстве своей монотонностью и обыденностью, а теперь воплощавшие пространственный образ, близкий и понятный каждому. «Беспредельность — его непременное условие. Горизонт его сливается с небом. Он уходит в ту бесконечную даль, в которую стремится русская песня», — писал о русском ландшафте ученый-зоолог Николай Вагнер. Равнины с уводящими за горизонт дорогами и плавно текущими реками, сельские пейзажи с возвышающимися колокольнями церквей, бескрайние лесные просторы — изображение хорошо знакомой среды позволяло при сужении тематического диапазона достичь максимальной «адекватности образа и предмета» и выразить в нем национальную идею.
Одухотворенный, поэтический характер пейзажей передвижников и одновременно стремление к естественнонаучной объективности определили широту их творческих поисков. От тональной световоздушности живописи Саврасова и Боголюбова они ведут к красочным экспериментам Куинджи и к импрессионистическим достижениям Левитана и Поленова. Стремясь к естественности и правдивости, передвижники создали в живописи наиболее целостное представление о русской природе, отразившее духовную и реальную связь художников с родной землей.
Светлана Усачева
Статья написана по материалам каталога выставки “Передвижники”. Передвижники / Гос. Третьяковская галерея. М., 2024
На передвижных выставках природные виды явно доминировали над городскими. Важнейшими для передвижников стали мотивы, еще со всем недавно считавшиеся непривлекательными в академическом искусстве своей монотонностью и обыденностью, а теперь воплощавшие пространственный образ, близкий и понятный каждому. «Беспредельность — его непременное условие. Горизонт его сливается с небом. Он уходит в ту бесконечную даль, в которую стремится русская песня», — писал о русском ландшафте ученый-зоолог Николай Вагнер. Равнины с уводящими за горизонт дорогами и плавно текущими реками, сельские пейзажи с возвышающимися колокольнями церквей, бескрайние лесные просторы — изображение хорошо знакомой среды позволяло при сужении тематического диапазона достичь максимальной «адекватности образа и предмета» и выразить в нем национальную идею.
Одухотворенный, поэтический характер пейзажей передвижников и одновременно стремление к естественнонаучной объективности определили широту их творческих поисков. От тональной световоздушности живописи Саврасова и Боголюбова они ведут к красочным экспериментам Куинджи и к импрессионистическим достижениям Левитана и Поленова. Стремясь к естественности и правдивости, передвижники создали в живописи наиболее целостное представление о русской природе, отразившее духовную и реальную связь художников с родной землей.
Светлана Усачева
Статья написана по материалам каталога выставки “Передвижники”. Передвижники / Гос. Третьяковская галерея. М., 2024