Образ Мадонны, один из самых узнаваемых в мире, был исполнен Рафаэлем по заказу папы Юлия II в 1512– 1513 годах для алтаря церкви монастыря Святого Сикста в Пьяченце под Миланом. «Сикстинская Мадонна» справедливо считается вершиной творчества мастера. Тем не менее почти 250 лет работа оставалась практически неизвестной, пока ее не приобрел курфюрст Фридрих Август II.
Саксонская династия, соединенная личной унией с Польшей, была католической, а в католицизме почитание Девы Марии имело особое культовое значение. Огромным спросом у католиков пользовались станковые изображения Мадонны с Младенцем, перед которыми любили молиться состоятельные люди. Заплатив значительную сумму (25 000 скудо), Фридрих Август II покупал прежде всего молельный образ. В феврале 1754 года дорогое полотно доставили в Дрезден и разместили в личных покоях правителя.
Со временем произведение стало частью экспозиции общедоступной Картинной галереи. Как висела «Сикстинская Мадонна» в начале XIX века, можно представить по гравюре неизвестного автора. Она находилась (с 1817 года) в общей шпалерной развеске среди других произведений и открывалась зрителю не сразу. По мнению Василия Андреевича Жуковского, картина просто-напросто «терялась». Несмотря на это, Мадонна, которую он впервые назвал «гением чистой красоты», произвела на поэта огромное впечатление.
В 1824 году в альманахе «Полярная звезда» появилась его статья «Рафаэлева Мадонна (Из письма о Дрезденской галерее)», которая стала своеобразным эстетическим манифестом и оказала большое влияние на последующие поколения русских романтиков: Николая Полевого, Алексея Тимофеева, Владимира Одоевского.
В эпоху романтизма в русской литературе утвердился миф о божественной природе вдохновения. Мадонна, согласно легенде явившаяся Рафаэлю во сне, идеально иллюстрировала этот тезис. В 1820 году впервые широко отмечалось 300-летие со дня смерти Рафаэля, в берлинской Академии художеств была организована выставка, где экспонировалась «Сикстинская Мадонна». С тех пор началась поистине всемирная слава полотна и регулярное паломничество в Дрезден, где с 1855 года «Сикстинская Мадонна» заняла почетное место в новом здании Картинной галереи (архитектор Готфрид Земпер). Кто только из русских не оставил свои впечатления «от встречи с прекрасным»! Историк Николай Карамзин и будущий декабрист Вильгельм Кюхельбекер, скульптор Николай Рамазанов и художественный критик Виссарион Белинский, писатель и публицист Александр Герцен. Кроме визуальных впечатлений, путешественникам хотелось унести с собой на память овеществленный образ Мадонны. Спрос рождал предложение, поэтому естественно возросла потребность в копировании произведения. Так произошла трансформация «Сикстинской Мадонны» из предмета религиозного культа в культовый шедевр искусства.
Популярное полотно Рафаэля, пусть и в виде копии, хотели видеть у себя царственные особы и частные лица. В начале XIX века произведения Дрезденской картинной галереи были весьма доступны для копирования. Самуил Гальберг отмечал, что «всякий художник может, с позволения инспектора… снять со стены картину и тут же копировать» [1]. Иоганн Фридрих Бури запечатлел прусскую принцессу — и художницу-дилетантку — Августу с палитрой в руке за копированием шедевра Рафаэля.
Немецкие источники тех лет фиксировали, что картина чаще находилась на мольберте для многочисленных копиистов, чем оставалась висеть на стене. На ежегодных выставках Дрезденской академии художеств обязательно экспонировалось две-три копии разных размеров и качества исполнения. Самая ранняя известная нам живописная копия «Сикстинской Мадонны» в размер оригинала была исполнена в 1804 году художником Бури по заказу прусской королевы Луизы. На акварели Людвига Цильке представлен рабочий кабинет короля Фридриха Вильгельма III, где хорошо видно местонахождение копии.
[1] Скульптор Самуил Иванович Гальберг в его заграничных письмах и записках, 1818–1828. СПб., 1884. С. 29
Интересно сравнить акварель берлинского профессора с работой «Кабинет императрицы Елизаветы Алексеевны в Зимнем дворце», возможно исполненной художницей- любительницей фрейлиной императрицы Варварой Николаевной Головиной, где скрупулезно выписаны все детали интерьера, в том числе зафиксировано наличие большой копии «Сикстинской Мадонны» неизвестного автора, которая висела между зеркалами.
В течение семи лет Герхардт фон Кюгельхен копировал «Сикстинскую Мадонну», которая была освящена для оформления алтаря Фромборкского собора. В настоящее время сохранилась лишь фрагментарная копия мастера. Самая удачная живописная копия русского мастера — «Сикстинская Мадонна» Алексея Тарасовича Маркова (1832, Научно-исследовательский музей при Российской академии художеств, Санкт-Петербург). В конце 1830 года Совет Академии художеств отправил «художника 14 класса Алексея Маркова… в Дрезден для усовершенствования в исторической живописи» (АВПРИ. Ф. Санкт-Петербург, Главный архив II-10. Оп. 84. 1831 г. Ед. хр. 14. Л. 2).
Весной 1831 года выпускник академии, намеревавшийся исполнить копию с «Сикстинской Мадонны», прибыл в столицу Саксонии, но «…по случаю перестройки здешней картинной галереи, — сообщал 27 марта (8 апреля) российский посланник А. А. Шредер, — никто в оную теперь допущен быть не может» (Там же. Л. 4 об.). По прошествии времени Марков все-таки получил возможность работать, однако столкнулся с неожиданными трудностями. «Когда художник наложил прозрачную бумагу на лик Мадонны, дабы прорисовать его, — свидетельствовал Николай Александрович Рамазанов, — то при всей своей опытности не нашел карандашом контуров; невольно поверишь, что эта картина повторение Божественного видения! Да, бумага, прозрачная как чистейшее стекло, не дала возможности опытной руке рисовальщика проследить контуров в лике Мадонны. Это немало поразило художника и достаточно указало на всю трудность близкой копии с необыкновенного произведения» [2].
[2] Рамазанов Н. А. Материалы для истории художеств в России : статьи и воспоминания. СПб., 2014. С. 397
Миф о божественном творении полотна, которое не под силу повторить простому смертному художнику, нашел подтверждение и в случае с живописцем Александром Ивановым. «…В первый раз я был сильно тронут действием изящной кисти Рафаэля, — писал он отцу 13 сентября 1830 года из Дрездена. ˂…˃ …Я напрягал все свои силы, чтобы сделать очерк сего совершенства, и тут же я узнал, что значит копировать с Рафаэля, и рисунок мой есть не что иное, как памятник слабости против сего великого творения» [3]. В своей копии, выполненной мягким карандашом в манере, Иванов передал фрагмент картины — головы Марии и Младенца. Художник уловил одухотворенную красоту образов Рафаэля. Рисунок висел в римской мастерской Иванова «как напоминание о тех высотах, которыми ему предстояло овладеть» [4]. В 1832 году копия Маркова была закончена и удостоилась высокой оценки строгих профессоров. Работа была приобретена у автора для академического музея за 857 рублей [5].
[3] цит. по: Виноградов И. А. Александр Иванов в письмах, документах, воспоминаниях. М., 2001. С. 50
[4] Алпатов М. И. Александр Андреевич Иванов. Жизнь и творчество, 1806–1858 : в 2 т. Т. 1. М., 1956. С. 48
[5] Канон красоты по Рафаэлю. Эпоха Рафаэля и русская художественная школа. СПб., 2008. С. 28
Широкого распространения в мире картина Рафаэля достигла благодаря репродукционной графике. Вначале это были тиражированные листы офортов и литографий (И. Ф. Мюллер, Х. Г. Шульце), а затем фотографии. Единственный в своем роде миниатюрный дагеротип «Сикстинской Мадонны» был снят Германом Кроне в 1850 году (Технический университет, Дрезден). Через 10 лет фотографии стали весьма доступны, их можно было купить непосредственно в Картинной галерее. С середины XIX века в моду вошло украшать интерьеры частных домов и усадеб репродукциями картины Рафаэля. Салоны и гостиные, кабинеты и мастерские заполнились многочисленными изображениями Мадонны иллюстрируют это увлечение.
В число особых почитателей «Сикстинской Мадонны» входил Федор Михайлович Достоевский. Он жил в Дрездене несколько лет, часто посещал Галерею старых мастеров и подолгу разглядывал творение итальянца. Восприятие картины писателем с позиций православного богословия является специфически русским. Мадонна Рафаэля олицетворялась у него с образом Богоматери, заступницы и страдалицы за грехи человечества. Ко дню рождения Достоевского Софья Андреевна Толстая (вдова поэта Алексея Константиновича Толстого) подарила ему фотографию фрагмента [6]. Последний год жизни Достоевского любимая Мадонна была с ним рядом, висела над диваном, где он и скончался. В романе «Бесы» Достоевский чутко уловил разрушение романтического мифа «Сикстинской Мадонны».
[6] Достоевская А. Г. Воспоминания. М., 1987. С. 377
Новое поколение литературных героев начинает высмеивать и цинично поносить недавний идеал красоты и духовности. Лев Николаевич Толстой к шедевру Рафаэля относился неоднозначно. Когда он впервые попал в Дрезден (5 августа 1857 года) и посетил Картинную галерею, то «остался холоден ко всему, исключая мадонны» [7]. Однако в поздние годы писатель-агностик диаметрально переменил свое суждение. Даже упоминания «Мадонны» было достаточно, «чтобы вызвать приступ задыхающейся, богохульной злобы... Глаза его загорелись недобрым огнем, и он начал, задыхаясь, богохульствовать. <...> …Тяжело было присутствовать при этих судорогах духа» [8]. Тем не менее при общем неприятии образа Мадонны ее изображение все же находилось в кабинете Толстого в Ясной Поляне.
[7] Толстой Л. Н. Собрание сочинений : в 22 т. Т. 21 : Дневники, 1847–1894. М., 1984. С. 189
[8] Булгаков С. Н. Две встречи (1898–1924): (Из записной книжки) // Булгаков С. Н. Тихие думы. М., 1996. С. 393
Перешагнув столетие, в искусстве XXI века мы встречаем деструктуризацию культа «Сикстинской Мадонны» в криминальных кругах. Примером может служить работа Б. Михайлова из серии «Наложения», которая демонстрирует татуировку с изображением рафаэлевской Мадонны на груди бывшего заключенного, рожденного в тюрьме.
***
Статья опубликована в каталоге выставки «Мечты о свободе. Романтизм в России и Германии», Государственная Третьяковская галерея, 2021
Превью: Рафаэль. Сикстинская Мадонна. 1512–1513 © Картинная галерея старых мастеров, Государственные художественные собрания Дрездена