Лекция Творчество Архипа Куинджи

Выставка Куинджи в Третьяковской галерее уникальна. Последний раз такая большая экспозиция Куинджи в Москве прошла в 1992 году, а до этого — в 1914-м. Нам удалось собрать работы из 24 художественных собраний.

Архип Иванович Куинджи — один из самых ярких пейзажистов второй половины XIX — начала XX века и яркая, необычная личность, очень темпераментный, запоминающийся человек. Эти черты точно схвачены художником Виктором Васнецовым. С написанного в 1869 году портрета смотрит молодой мужчина, полный сил, с дерзновенным взглядом, очень уверенный в себе, независимый. Ещё один интересный портрет Куинджи сделал Иван Крамской, подметивший склонность художника к размышлениям, философствованию. И действительно, на этом полотне Архип Иванович — «глубокомысленный грек», «мудрый грек», как называли его друзья. Кстати, почему грек? Потому что предки художника — обрусевшие греки. Илья Репин смог запечатлеть ещё одну грань натуры Куинджи — его особую коммерческую жилку.

Открывает экспозицию в Третьяковской галерее ещё один портрет кисти Крамского. Здесь Куинджи предстаёт как пророк, предвестник нового в живописи. И действительно, картины Архипа Ивановича отличались самобытностью, неповторимостью, оригинальностью — это отмечали современники и видим мы. Каждая его картина была новым словом в пейзажной живописи.

Судьба Куинджи уникальна во многих отношениях. Он оставил очень много загадок. Почему? Потому что, в отличие от своих друзей, товарищей, того же Репина, не вёл дневников, практически не сохранилась его переписка, то есть о многом нам приходится догадываться. Как создавались работы? Как протекала жизнь художника? Как он смог из мальчика из бедной мариупольской семьи вырасти в человека, который добился такой известности, стать одним из самых востребованных художников? Как, будучи практически самоучкой, смог сделаться руководителем пейзажной мастерской в Академии художеств?..

О раннем периоде творчества Куинджи практически ничего не известно, кроме того, что самые ранние произведения были исполнены под влиянием Айвазовского. Архип Иванович, ещё будучи совсем мальчишкой, подростком, желая учиться у Айвазовского, предпринял путешествие в Феодосию. Будущий художник не застал мариниста дома, однако там был Фесслер, очень талантливый ученик Айвазовского. Первые художественные, профессиональные навыки Куинджи получил скорее всего именно у Фесслера. Через несколько лет Архип Иванович смог попасть к Айвазовскому — он, вероятно, учился в художественной школе мастера. Более того, приехав в Петербург и поступив в Академию художеств, Куинджи на первых академических выставках именуется учеником Айвазовского. Стоит заметить, что поступил он в академию не сразу — вероятно, вообще был вольнослушающим, то есть как ученик академии не значился. Ещё в годы ученичества у Архипа Ивановича проявляется интерес к лунным ночам, к ноктюрнам.

В 1870-е Архип Куинджи ездил на Валаам на этюды. Природа Русского Севера очень его вдохновила. Для него, южанина, северный ландшафт стал откровением. Куинджи восхищён особым освещением — приглушённым, не контрастным, белыми ночами…

Первая работа «северного» цикла — «Ладожское озеро». В ней уже заметны характерные для творчества Куинджи черты: интерес к состоянию природы и особое внимание к тому, как выстроить восприятие картины зрителем. Очень важен детально прописанный передний план — взгляд за него цепляется. Затем зритель постепенно продвигается вглубь картины, видит средний план — береговую линию, штиль, камни в воде, рыбаков, которые занимаются своим уловом. Наконец, взгляд поднимается выше — к предгрозовой туче. И становится ясно, что этот штиль мнимый.

С «Ладожским озером» связаны две истории. В 1875 году Куинджи женился на Вере Леонтьевне, и молодожёны отправились в путешествие на Валаам. На Ладожском озере они попали в страшную бурю и чудом остались живы.

Вторая история связана с тем, как Куинджи изобразил камни на этой картине. Конечно, не он первый писал камни, но ему удалось сделать их очень реалистичными. Лет через десять художник Судковский написал картину, очень похожую на «Ладожское озеро». Газеты тут же бросились восхвалять Судковского, писали даже, что он придумал, как изображать камни в воде. Куинджи пришёл в неистовство. Он попытался добиться опровержения статей о «новаторе» Судковском. Более того, он разыскал владельца «Ладожского озера» и втридорога выкупил полотно. Он договорился с художниками, которые помнили прекрасно это картину, о том, чтобы они тоже потребовали опровергнуть первенство Судковского. Здесь любопытно вот что: Судковский был другом юности Куинджи, они вместе снимали жильё. И конечно же, Судковский видел, как Куинджи мучается, ищет, изобретает приёмы… В итоге в прессе вышла статья о том, что работа Судковского — это прямое заимствование пейзажа Куинджи. А «Ладожское озеро» до конца жизни находилось в мастерской Архипа Ивановича; сейчас оно хранится в Русском музее.

Самая известная работа «северного» цикла — «На острове Валааме». Это первая по-настоящему творческая удача Куинджи — картину приобрёл Павел Михайлович Третьяков. «На острове Валааме» стала первым произведением Куинджи в коллекции Третьякова. Вскоре Павел Михайлович станет главным покупателем художника.

«На острове Валааме» очень нравилась Фёдору Михайловичу Достоевскому. Писатель отмечал, что «на середине, между лесом и вами, две белые берёзки… две яркие, тонкие, самая сильная точка в картине. Ну что тут особенного? Что тут характерного? А между тем как это хорошо!» Куинджи мастерски умел передавать состояние природы за счёт колорита, композиции, отдельных деталей. По воспоминаниям Репина, Архип Иванович очень интересовался оптикой и посещал физический кабинет профессора Фёдора Петрушевского, ведущего специалиста по цветоведению, изучению солнечного спектра и схожих явлений. Более того, глаз Куинджи очень хорошо улавливал тональные переходы, и это очень помогало художнику.

К середине 1870-х Куинджи сблизился с передвижниками. Это, вне всякого сомнения, признание Архипа Ивановича как художника. В 1875 году к первой своей выставке в составе Товарищества он подготовил три картины со степным ландшафтом, самая известная из них — «Чумацкий тракт в Мариуполе».

«Чумацкий тракт» — очень любопытное полотно. С одной стороны, оно посвящено социальной теме, это отчасти передвижническая картина. Куинджи рассказывает о чумаках, торговцах и перевозчиках соли, которые занимались тяжёлым трудом. Но с другой стороны, в картине не чувствуется акцента на тяготах человеческой жизни. Куда сильнее образ дороги, тема пути и, возможно, ностальгия по дому — философские темы.

У «Чумацкого тракта» очень интересный колорит, он тонко разработан. Впечатляет количество коричневых, охристых, сероватых, голубоватых тонов. Ещё стоит обратить внимание на линию горизонта — сколь точно она выверена. Такая идеально правильная линия горизонта — один из критериев того, что перед нами подлинное полотно Куинджи. Эта особенность очень помогает экспертам верно атрибутировать картину.

Одновременно с «Чумацким трактом в Мариуполе» Куинджи показывает «Степь в цвету». К сожалению, эта работа утеряна, сохранились только фотографии и описания. В чём оригинальность «Степи в цвету»? В том, что Куинджи полностью отказывается от изображения человеческих фигур — этого принципа он будет придерживаться практически всю жизнь. Нет людей, значит, в отличие от «Чумацкого тракта», отсутствует жанровая завязка. Лишь одинокая птица парит в небе. И вновь идеально выверенный горизонт. Художник ставит перед собой задачу показать пустоту. Глазу вроде бы не за что зацепиться, но чувства монотонности не возникает, пейзаж наполнен воздухом, пространством. 

Представил Куинджи и ещё одну «Степь» — к сожалению, местонахождение полотна неизвестно. Очень долго эту картину знали только по словесному описанию — лишь недавно удалось найти её фотографию. «Степь» — такой сумрачный пейзаж, закатный. Вдали видна церковь, блестят купола… Здесь Куинджи находит свои главные темы — это природа Малороссии, которую он знал с детства, прекрасно чувствовал, и просторы, бесконечные дали. 

«Степи» поразили современников художника — эти работы отличались от того, что было сделано прежде. Это такой тип необитаемого степного пейзажа, где Куинджи царил единодержавно — как Шишкин в передачи жизни леса, Айвазовский в передаче морской стихии. Критик Адриан Прахов отмечал, что «глядя на них [“степи” Куинджи], звучат в ушах величавые напевы малороссийской песни, такие лирические гимны природы, как эти две степи Куинджи, могут выходить только из глубоко поэтической, глубоко чувствующей души».

Тема украинского пейзажа продолжается в картине «Украинская ночь», которая принесла Куинджи широкую известность. Это полотно было встречено с энтузиазмом публикой, критикой и очень многими художниками — прежде всего молодыми, такими как Нестеров, Бенуа. По их словам, «Украинская ночь» открывала взгляд на природу, на пейзаж, на задачи пейзажа.

Любопытно, как Куинджи изображает лунную ночь. Он не пишет луны. Она находится вне полотна — за спиной зрителя. Хотя луны как таковой не видно, благодаря свету понятно, что это полнолуние. Куинджи стремился передать, как лунный свет отражается от разных поверхностей, и ему это удалось.

Может показаться, что картина лишена деталей, но это не так. Работы Куинджи настраивают на созерцание — надо смотреть хотя бы минуту, чтобы заметить детали. Например, свет в окне. Куинджи пишет это окно очень пастозно, густо, чтобы создать эффект горения, свечения, а рядом — на контрасте — совершенно гладкая живопись. Такой приём позволяет сделать свет в окне ярче. И ещё одна деталь — звёзды. Поначалу звёзд вообще не видно, но постепенно они проступают. Тут важно вот что: все звёзды стоят в своих астрономических созвездиях. Куинджи очень любил астрономию, а потому тщательно выверял расположение небесных тел на своих работах.

1870-е — время экспериментов: живописец ставит перед собой всё новые и новые задачи. Он пишет ночи, пишет закаты и всё лучше работает с тоном и светом. Вообще, нужно сказать, что художника за эти картины ругали — уж очень он дерзок в передаче света. Крамской даже говорил, что глаза начинают болеть, когда смотришь на картины Архипа Ивановича. И всё же Куинджи создаёт удивительно точное ощущение заката или ночи. Экспериментирует мастер и с композицией — в полотне «Закат солнца в лесу» видны только стволы деревьев, но не их кроны. Позднее схожий приём Куинджи использует в знаменитой «Берёзовой роще».

1879 год стал очень успешным для Куинджи. На очередной передвижной выставке он представил три картины: «Север», «После дождя» и «Берёзовую рощу». Все они разные, но объединены одной задачей — показать освещение в разное время при разных условиях.

В «Севере» Архип Иванович отказывается от привычного горизонтального формата в пользу вертикального. Зачем он это сделал? Чтобы обыграть небо. Именно на небе художник фокусирует внимание. Взгляд зрителя сразу устремляется к горизонту, к дальнему плану. У этой картины даже среднего плана толком нет. Только передний и дальний. Как Куинджи это делает? Он по-особому, несколько будто бы небрежно, оставляя открытый подмалёвок, прописывает передний план. Подмалёвок — это первый тончайший красочный слой, который обычно художники записывают, а Куинджи этого не делает. И этот подмалёвок коричневатый виден на стволах сосен, на камнях — везде.

Интересно, как «Север» оценивали современники. Да, полотно называли живописной симфонией, но при этом картину просто делили на планы и говорили, что дальний план и небо прописаны чудесно, а вот передний недоработан. Никто не мог понять, почему художник не закрыл подмалёвок. У людей в головах не укладывалось, что это осознанный приём, что это способ создать рельеф. Тут важно сказать, что Куинджи делал тончайший подмалёвок, через который просвечивал холст, и когда на незаписанные участки попадал свет, полотно буквально светилось изнутри. Такая же смелая работа с не закрашенным холстом будет характерна для следующего поколения художников — например, для Михаила Ларионова. Юные дерзновенно работают с приёмами, которые открыл Куинджи.

В картине «После дождя» изображено мгновение, миг. Куинджи очень часто старается поймать смену состояний природы. Закончился дождь, и первый луч солнца пробивает тучу, освещая мокрую после дождя поляну. И снова Архип Иванович оставляет подмалёвок — на сей раз зелёный, и снова всё внимание на небо, к далям. Можно сказать, что главные герои этой картины — туча и солнечный луч. И туча эта совершенно не серая, в ней множество цветов: и розовой, и жёлтый, и зелёный… Куинджи очень смел в цветовых контрастах — очень смел и очень точен.

«Берёзовая роща» — один из признанных шедевров Куинджи. Художник изобразил уголок леса в жаркий летний день, желая передать особое, полуденное, освещение. Картина очень необычна — и в отношении композиции, и колорита, и живописных приёмов. «Берёзовая роща» — это чередование освещённых и затемнённых участков. Можно даже сказать, что Куинджи чуть-чуть перебарщивает с продуманностью композиции, она слишком выверена — какая-то тут геометрия, математика и театральность… Полотно поражает богатством зелёных оттенков, а ведь с зелёным цветом работать очень сложно, и это подтвердит любой художник. Зелень легко сделать скучной. Но Куинджи удаётся невероятное: то, как он пишет листву, обобщает формы, передаёт разницу освещения, — богатейшая палитра зелёных оттенков. Мастерски художник работает и с контрастом — это особенно заметно в том, как он пишет солнечные блики: резкие, контрастные, цветовые переходы. Незакрытый подмалёвок, через который виден холст, создаёт эффект свечения.

«Берёзовая роща» произвела сильное впечатление на современников — писали, что картина наполнена солнечным светом, он так реален, что кажется, будто Куинджи «завладел солнечным светом, как ни один художник в мире… изобрёл этот свет». Ученик Архипа Ивановича Аркадий Рылов писал, что «краски сочные, душистые, точно пропитанные берёзовым соком, реальна эта радость, сверкающая под душистыми берёзами». Вскоре даже появилась карикатура: Куинджи стоит за мольбертом, а краски ему замешивают Солнце и Луна.

В конце 1870-х Куинджи выходит из Товарищества передвижных выставок. Во-первых, художник стал настолько известным, что мог себе позволить действовать самостоятельно, готовить персональные выставки. Во-вторых, произошёл конфликт между Архипом Куинджи и передвижником Михаилом Клодтом.

После разрыва с передвижниками Куинджи начинает работу над картиной «Лунная ночь на Днепре» — своим самым известным полотном. Во всех отношениях Куинджи проявил себя как новатор, в том числе как специалист по пиару. Он был первым, кто сопроводил работу над картиной масштабной пиар-кампанией. Куинджи приглашал в свою мастерскую друзей — Менделеева, Тургенева… Те были так восхищены, что немедленно рассказали своим знакомым, — и вот уже вскоре о картине знали все. Великий князь Константин Константинович, увидев ещё не оконченную «Лунную ночь», захотел приобрести её. Куинджи не узнал монаршую особу и назвал фантастическую совершенно сумму — пять тысяч рублей, это порядка шести миллионов рублей сейчас. Художник, конечно, не рассчитывал, что у покупателя найдутся такие средства, но великий князь согласился с озвученной суммой и оставил картину за собой. И затем на протяжении где-то ещё полугода Куинджи дописывал полотно. Кроме того, художник размещал информацию о готовящейся выставке на первых полосах ведущих газет. То есть публика постоянно знала, что ближайшей осенью состоится показ одной картины. Вообще это очень дерзновенно — организовать выставку одной картины, одного пейзажа. Да, так уже делали, но не с пейзажами. Так что в некотором смысле Куинджи снова первый. Конечно, всё это подогревало интерес публики.

И вот наконец осенью 1880 года в Петербурге в здании Общества поощрения художеств открылась та самая выставка. За два месяца работы её посетили 13 тысяч человек — это огромные цифры для того времени.

И что же увидели эти 13 тысяч? Перед зрителем разворачивается панорама ночного Днепра. Луна на небе, освещённые облака, река… Чего хотел достичь художник? Он хотел передать красками поэзию этой летней южной ночи, когда вся природа преображена лунным сиянием. Тут нужно сразу заметить, что со временем картина очень сильно потемнела. Лунный свет был везде разлит — не то что сейчас, когда горят только луна и вот эта лунная дорожка. Отдельного внимания заслуживает то, как Куинджи экспонировал картину. Полотно выставлялось в затемнённом помещении, стены задрапированы тёмной же тканью, подойти к картине вплотную было нельзя. На работу направлен свет, причём так, что он под определённым углом отражался от полотна и самые пастозные участки отсвечивали, словно горели изнутри. Создавалось впечатление, будто зритель смотрит не на картину, а в окно. Поэт Яков Полонский восклицал: «…что это такое, картина или действительность, в золотой раме или в открытое окно мы видели этот месяц, эти облака, эту тёмную даль?» Критик Александр Суворин говорил, что «Лунная ночь» — «торжество реализма, того вдохновенного реализма, который чует природу, чует её гармонию красок и теней, чует жизнь, и зритель стоит перед воспроизведением её ошеломлённый и не верит, что краски могли так говорить».

Такой фантастической реалистичности удалось добиться следующим образом. Рябь на воде написана очень пастозно, а затем черенком кисти или же сухой кистью процарапана — художник нанёс множество насечек, создал фактуру, и свет, отражаясь от этих насечек, создаёт эффект «горения изнутри». Куинджи прибег и к своему любимому приёму — оставил непрописанным подмалёвок.

Конечно же, вскоре поползли слухи, будто Менделеев сделал для Куинджи особые светящиеся краски. Готовясь к выставке, мы провели анализ красок: все пигменты характерны для того времени. Но вот замесы были необычными. И самым-самым первым об этом заговорил Иван Крамской. Он очень волновался за судьбу этой картины, переживал, долговечны ли эти замесы красок. К сожалению, опасения Крамского оправдались — картина вскоре начала темнеть. Вдобавок к этому великий князь Константин Константинович взял её с собой в плавание. Морской воздух, сырость губительны для живописи — «Лунная ночь» стала деградировать ещё быстрее. Вернувшись домой, князь попросил отреставрировать полотно, и Куинджи попытался что-то сделать, но не очень успешно.

У «Лунной ночи» мы знаем порядка пяти авторских копий. И дело тут не в жажде наживы — четыре из них так и не покинули мастерскую художника. Возможно, всё дело в том, что Куинджи нередко по-разному разрабатывал один и тот же сюжет. А возможно, это были олеографические копии. Что такое олеография? Это печатное воспроизведение картины, поверх прописанное маслом. Олеография значительно дешевле полноценной копии. Вероятно, художник был очень вдохновлён идеей массового тиражирования и в течение ещё примерно года активно занимался олеографическими копиями.

После показа «Лунной ночи на Днепре» Куинджи провел ещё несколько персональных выставок, где показал второй вариант «Берёзовой рощи» (к сожалению, местонахождение неизвестно) и «Днепр утром». «Берёзовая роща» решена в вертикальном формате, на картине больше нет ручья. Реакция на эту работу была хотя и слабее, чем на «Лунную ночь», но тоже очень сильной.

В «Днепре утром» тонко передана утренняя дымка. Это снова панорама Днепра, но в другом освещении. Повторюсь, для Куинджи характерно изображать полюбившийся мотив при разном освещении. Кстати, обратите внимание на чертополох — любимое растение Куинджи, возможно, потому, что растёт на родине художника. Чертополох можно видеть на очень многих картинах, иногда он маленький, иногда гипертрофирован, превращается в кусты… 

Выставка «Днепра утром» была последней перед тем, как Куинджи умолк, прекратил экспонировать свои работы. Период затворничества — одна из самых главных загадок биографии художника. Некоторые считали, что Куинджи прекратил занятия живописью, потому что исписался. Однако это не так. Куинджи продолжал работать, однако превратил живопись из публичного занятия в сокровенное, очень интимное. О его поисках знала только жена — ни друзья, ни ученики практически не видели его работ. Когда же после смерти художника вскрыли его мастерскую, там нашли около 500 работ, и все они были завещаны Обществу имени Куинджи. А официально для всех он занимался коммерцией, держал доходные дома и три года руководил пейзажным классом в Академии художеств. Только представьте — Куинджи, толком не обучавшись в академии, не окончив её, стал профессором и ведущим пейзажистом-педагогом!..

Стоит сказать пару слов о жене Архипа Ивановича — Вере Леонтьевне. Она происходила из тех же мест, что и Куинджи, однако из богатой купеческой семьи. Именно это мешало влюблённым пожениться — отец невесты наотрез отказался выдавать дочь за бедного художника. И только когда Куинджи продал «Чумацкий тракт» и «Степь», он смог получить разрешение на свадьбу. Вера Леонтьевна была очень образованна. Скорее всего именно она вела документацию и переписку Архипа Ивановича. Более того, она вела всё хозяйство — всё делала сама, никогда не держала прислугу. Это очень необычно. Им совершенно не требовалось никакой прислуги. Вера Леонтьевна увлекалась наукой и очень любила музицировать, и прививала эту страсть Куинджи.

Как я уже говорила, Архип Иванович вёл пейзажный класс. В этом классе сложилась совершенно особая атмосфера, очень товарищеская. Куинджи всячески культивировал дружбу между студентами и по-отечески ко всем относился. И если у кого-то что-то не получалось, то он отстранял от этого занятия. Показательна история с художником Константином Богаевским, которому очень тяжело давалась учёба по принятой в академии системе. Стоял даже вопрос о его отчислении. Куинджи, узнав об этом, взял Богаевского под опеку, в свой класс и поддерживал, культивировал сильные стороны живописца. И это помогло — Богаевский стал ярким, самобытным художником. Среди других учеников Архипа Ивановича — Николай Рерих, Аркадий Рылов, Александр Борисов…

В классе Куинджи существовала касса взаимопомощи (из личных средств Архипа Ивановича) — можно было подать прошение, если не хватало денег на краски, на одежду, на что-то ещё. Почему он так делал? Потому что прекрасно помнил, как тяжело ему приходилось в молодости, до того, как он прославился. На свои же деньги Куинджи вывез учеников за границу — в Европу. Он знал, как важно художнику познакомиться с мировым искусством, с музеями… В этой поездке в Париже Архип Иванович смог подняться на воздушном шаре. Тут стоит сказать, что по воспоминаниям современников, Куинджи очень боялся высоты. Это поразительно — в своих работах он всегда брал высокую точку, а совершить полёт на воздушном шаре боялся. Тем не менее художник переборол свой страх. Архип Иванович был впечатлён тем, что земля, увиденная с высоты, в общем-то, оказалась очень похожа на то, как он её изображал.

Когда Куинджи продал доходные дома на Васильевском острове, он направил вырученные средства на разные цели — на премию в Академии художеств, ещё на что-то, а оставшуюся сумму положил в банк под процент и завещал обществу своего имени. Жене оставил небольшое содержание — они привыкли жить довольно скромно.

В 1882 году начался период затворничества, который длился до 1901 года. Лишь раз Куинджи открыл двери своей мастерской — для самых близких своих друзей: Менделеева, Репина и некоторых других. Архип Иванович показал им четыре картины: «Днепр», вариант «Вечера в Малороссии», «Христа в Гефсиманском саду» и третий вариант «Берёзовой рощи». Эти работы и сам факт того, что Куинджи продолжал писать, произвели огромное впечатление на публику.

Чем же занимался Куинджи в годы затворничества? Он продолжал разрабатывать любимые мотивы — свет, лунные ночи, радугу, туман, водные просторы и, конечно, бесконечное небо. Тут интересна работа «В тумане»: цвета на картине приглушённые, но под слоем тумана, вот этой дымки кроется совершенно полноцветная живопись, то есть туман действительно опускается на пространство холста. Никто до Куинджи так не делал. Неизвестно, такое решение — изначальный замысел художника или же это переписанная картина.

Третий вариант «Берёзовой рощи» — это уже практически модерн. Куинджи обобщает эти просветы, силуэты, сводит реальность до символа. Художник вообще не боялся меняться, эволюционировать — и это очень важное и ценное его свойство. В поздние годы Архип Иванович очень смело работает с формой, это можно видеть в картине «Зима». А ещё Куинджи стремится из певца просторов стать певцом космоса. Он всё чаще обращается к категории пустоты, бесконечности. Это хорошо видно в пейзаже «Облако».

Хочется пару слов сказать о Крыме. Это место очень важно для Архипа Ивановича — здесь он учился у Айвазовского, здесь впоследствии купил дом… В 1880–1890-е художник написал множество видов Крыма. Их отличают безлюдность, точно выверенная линия горизонта, ощущение бескрайности, а ещё близость к искусству XX века.

В 1888 году Куинджи впервые побывал на Кавказе по приглашению художника Николая Ярошенко. Увидев Кавказские горы, Эльбрус, Казбек, Архип Иванович с увлечением начал изображать их в разное время суток, при разном освещении, и мы даже знаем, что на последней картине, над которой он работал до своей кончины, до болезни, был тоже Эльбрус. И каждый раз у него получался собирательный, концентрированный образ гор.

Архип Куинджи много писал по памяти — для него важны не натурные этюды, а то, как перенести впечатления от закатов, рассветов и других небесных явлений на холст. Очень интересна картина «Красный закат» — к сожалению, мы не смогли её привезти на выставку. На ней изображён Днепр, а над ним — садящееся солнце. Критик Михаил Неведомский очень ценил позднее творчество Куинджи и говорил, что именно «Красное солнце» дало «какое-то новое ощущение, какую-то громкость, какую-то расходящуюся в бесконечность стихию». И я думаю, это очень верная оценка, в том числе и всего творчества Архипа Куинджи вообще.

Обложка: Архип Куинджи. После дождя. 1879 © Государственная Третьяковская галерея