Текст Война и мир в искусстве

Журнал "Мир искусства" здесь выглядит наиболее цельным явлением. У него не было единой эстетической позиции, его сотрудники не всегда симпатизировали друг другу, но у него было направление, тенденция — свойство, редкое для хиревшей на глазах арт-журналистики той поры. Из-за одного лишь стремления к новому простится любой эклектизм, забудется всякое противоречие и нестыковка взглядов.

Основу редакции составляли бывшие выпускники знаменитой петербургской гимназии Карла Мая — Александр Бенуа, Дмитрий Философов, Лев Бакст, Владимир Нувель (здесь же, кстати, учились Николай Рерих и братья Мстислава Добужинского), к ним примкнули Евгений Лансере, Константин Сомов и Альфред Нурок, но главным двигателем процесса был Сергей Дягилев. Он вырос в Перми в семье военного, на редкость культурной, домашние концерты и спектакли были здесь главным времяпрепровождением. Петербургские родственники жили хоть далеко, но благодаря переписке оказывались близки — в дальнем родстве с Дягилевыми был даже Чайковский, а тетушка Дягилева Анна Павловна Философова интеллектуально блистала в столичных салонах, с нею близко общались Достоевский и Кропоткин.

Дягилев быстро стал своим в компании «майцев». Он учился на юридическом факультете Петербургского университета, но как-то спустя рукава, на занятия не ходил, увлекался музыкой, брал уроки пения у итальянского баритона и композиции у Римского-Корсакова. Дягилева влекло искусство. Благодаря друзьям своего кузена Дмитрия Философова он «заболел» живописью, начал коллекционировать и писать о выставках в «Новостях и биржевой газете», причем на одних страницах с патриархом передвижнической критики Стасовым. Владимир Васильевич юнца поначалу не замечал, пока тот не высказался не только против народнического реализма, но и него лично. Открытое письмо маститому критику не опубликовали (Дягилев объявлял между делом, что время Стасова ушло), но адресат его прочитал. И с тех пор не упускал случая проехаться по взглядам молодого оппонента, которого назвал «декадентским старостой». Словцо прижилось, что не помешало Дягилеву в какой-то момент явиться к критику с просьбой помочь в публикации статьи, направленной против него же.

Друзья Дягилева поддерживали, в том числе и в выставочных планах — сперва привезли немецких и английских акварелистов, это была первая частная выставка западного искусства в России, а в 1899 году показали российских и финских художников. В этом сочетании сталкивались политика и эстетика: довольно независимая в рамках Российской империи Финляндия казалась даже петербуржцам примерно тем же, чем Прибалтика для СССР: форпостом Запада, образчиком стиля.

Из разговоров и совместной работы родился план журнала, призванного противостоять гегемонии передвижников: первый номер «Мира искусства» планировали на начало 1900 года, но его создатели торопились жить, номер вышел раньше, в декабре 1899 года. Редакция не дождалась и засевшего в Париже одного из главных своих идеологов, Александра Бенуа, на что тот по привычке обиделся. Он вообще был обидчивым, его отношения с Дягилевым всегда развивались по синусоиде (оба отличались непростыми характерами, хотя Дягилев выглядит менее злопамятным), но Бенуа, знаток и энциклопедист с тонким и специфическим вкусом, многое дал своему товарищу с точки зрения художественного образования, и объединению в целом, и журналу. В итоге он по очереди с Сергеем Павловичем вел позже номера — вот одна из причин пестроты и разноголосицы.

Уже первый номер оказался сдвоенным, двойная нумерация станет привычной для редакции, оказавшейся не способной выдерживать предложенный темп — два выпуска в месяц. Номер открывался статьей «Сложные вопросы», подписанной Дягилевым, но у многих авторство вызывает сомнения. Скорее всего, это идеи Философова, текст даже не включен в хрестоматийный двухтомник «Сергей Дягилев и русское искусство».

Речь в ней, в частности, о роли искусства в современном обществе. Идея, что «красота в искусстве есть темперамент, выраженный в образах», удивительно перекликается с надписью на фотографии, подаренной Эмилем Золя Дягилеву во время его путешествия 1893 года: «Произведение искусства есть часть природы, пропущенной через темперамент художника». 

Учредителями журнала числились княгиня Мария Тенишева и меценат Савва Морозов, редактором же был Дягилев, затем он стал делить работу с Бенуа. При составлении первого номера долго обсуждали, не дать ли репродукции Бердслея, но в итоге от радикальных жестов отказались. Из сегодняшней перспективы журнал может показаться едва ли не консервативным — Беклин и Моро были, а Гоген нет. Зато внутренняя свобода не знала границ, так, без ведома редактора нелюбители Верещагина напечатали нелюбезную заметку о нем, в итоге исчезла финансовая поддержка: Тенишева обиделась за любимого ею художника и вышла из состава учредителей. В это же время банкротство лишило Мамонтова состояния, журнал жил на частные пожертвования, затем получил помощь откуда не ждал — от императора, по просьбе Серова тот велел выдавать редакции по 15 000 рублей в год из личного бюджета.

К сотрудничеству в «Мире искусства» приглашались совсем молодые — например, весной 1899 года Бакст увидел графику одного студента Петербургского университета, познакомил его с другими сотрудниками «Мира искусства», те заказали студенту рисунки для журнала — так началось сотрудничество с Дягилевым Ивана Билибина, помимо рисунков, тот выступал и как знаток народного творчества Севера, коллекционировавший крестьянские вышивки и резное дерево и делавший множество снимков старинных церквей и изб. Сам журнал Билибин воспринимал как «окно в Европу», благодаря ему он и узнал передовое искусство Запада. 

Журналистика нового времени — это еще и история про внешний вид. «Мир искусства» — журнал, толстый, красивый и очень разносторонний, его и сегодня берешь в руки с восхищением. Дягилев точно описал его полиграфическую эстетику: «в наше время разучились “любить книгу”, а мы относимся со сладострастием к каждой запятой». Можно добавить: и к каждой виньетке, к графическим заставкам и заглавным листам. Ренессансу русской графики повезло дважды — он начался в графичном Петербурге, «городе строгой архитектуры, величественных линий» (Николай Радлов), столь не похожем на пестро-живописную Москву. Искусство «черного и белого», парад тем и стилей позволил объединиться столь разным авторам, как Бенуа и Остроумова-Лебедева, Бакст и Врубель, Лансере и Добужинский.

Не менее пестрым был и состав пишущих — за литературу в журнале отвечал Мережковский, потому он так богат на философские тексты, от Владимира Соловьева до Льва Шестова, и это соседство порой создавало напряжение внутри номера. Для «Мира искусства» трудились первые перья Европы: Рескин, Метерлинк, Гюисманс (автор гимна модернизму в прозе, романа «Наоборот»). Родные же авторы занимались продвижением нового русского искусства, видя кумиров во Врубеле и Левитане и одновременно нещадно громя эстетику передвижничества. В ответ критики называли «Мир искусства» «Мором искусства», его лидера — Гадилевым. Доставалось и художникам, так, Сомов стал Содомовым.

Журнал существовал по законам настоящего концерна — он предлагал своим читателям не только тексты, но и некоторое подобие клуба, предполагавшего личное общение, возможность объединиться на почве коллекционирования современного искусства, а также, пусть и косвенную, связь с высшим обществом. Ежегодные выставки «Мира искусства» становились событием, и хотя пресса совсем не единодушно оценивала результаты, слово «падаль» из рецензии Суворина — не самый яркий пример отношения к декадентам: Стасов называл Дягилева «паршивым поросенком», его статьи — «погаными», а симпатизировавших ему подозревал в корысти, дескать, Дягилев их перекупал. Названия некоторых стасовских статей 1898 года сродни вызову на дуэль, они — свидетельство войны не на жизнь, а на смерть. «Нищие духом» — о сдвоенном номере дягилевского журнала. «Пачкуны» — «о новом отряде людей у нас: о тех критиках искусства, которые ужасно бедно, ужасно скудно одарены от природы и понимательной способностью». 

Дягилев раздражал слишком многих, хотя сегодня историки искусства называют его едва ли не самым талантливым участником всего «Мира искусства». В мае 1899 года Левитан пишет о «кружке Дягилева», но к этому времени художественное объединение вокруг журнала уже обрело форму, пусть и без привычного сбора членских взносов и вообще каких-либо финансовых устремлений — еще одно отличие от передвижников; Дягилев вообще отличался редкой непрактичностью, предпочитая деньги меценатов извлечению прибыли, мирискуснический проект отличный тому пример. Тем не менее дягилевские дарования признавали сами художники — о том, как он тонко и точно отбирал работы, развешивал их, декорировал залы, вспоминали и Нестеров, и Остроумова, и Рылов, да и Репин, который то насмерть ругался, то мирился с журналом, признавал, что за его выставками следит с восхищением. Дягилев первым показал рядом с живописью и графикой театральные работы, таких прорывов было немало; его опыт организации выставок — едва ли не первый пример кураторской работы в современном смысле слова.

Неприязнь к академизму и передвижничеству оказалась тем немногим, что сплотило участников «Мира искусства». Все ратовали за новое в искусстве, но каждый понимал символизм и модерн по-своему, говорить о единой эстетике не приходится. Пересмотрев понятие гражданского долга и воспитательной миссии искусства, авторы журнала и художники поставили во главу угла Красоту, но понимали ее по-разному. Пассеизм Лансере соперничал с франкофильством Бенуа, резиденции Северной Венеции противостояли Версалю, Петр I — Людовику XIV. Пронизанный осенне-весенним ветром Петербург Остроумовой-Лебедевой не похож на Петербург Добужинского, у последнего это скорее затягивающий город постаревшего Раскольникова. Земляная Россия Серова не сопрягается с меланхоличной страной Левитана, портреты Бакста трудно представить себе рядом с портретами Сомова. И тем не менее это выглядит общим разговором в комнате, заполненной разными людьми с несхожими голосами, где современностью оказываются скорее XVIII и начало XIX века, чем газетные новости.

Летом 1903 года Дягилев обдумывает новый журнал, который сменил бы старый, тем более что очевидно отдалялись и удалялись Мережковский и Гиппиус, увлекая за собой и Философова. Дягилев видел редактором беллетристического отдела Чехова, сам он занимался бы «общим наблюдением» и современными пластическими искусствами, Бенуа — искусством старинным, Мережковский — критикой, Философов — театром. Но Чехов отказался и ответил, что лишь Дягилев должен редактировать «Мир искусства».

Все было за такое решение, ведь успешным проект считали не только российские, но и европейские интеллектуалы. Журналом заинтересовался Рильке, называвший Дягилева «великолепным знатоком и самым влиятельным глашатаем современного русского искусства». Поэт просил Бенуа высылать ему номера, предлагая свои услуги как агента по продвижению журнала в Германии: «Я очень хотел бы прочесть эссе господина Мережковского о Толстом и Достоевском — поэтому не будете ли Вы столь добры проследить, чтобы и более ранние выпуски были мне так же высланы. Знакомство с “Миром искусства” чрезвычайно ценно не только для меня, но и для всех моих здешних друзей-художников; в свою очередь, я смогу, до известной степени, отблагодарить журнал за его любезность тем, что от случая к случаю буду писать об его достоинствах в доступных мне немецких периодических изданиях, обсуждая содержащиеся в нем статьи».

Не все участники объединения «Мир искусства», появившегося в 1899 году, после выхода первого номера сотрудничали с журналом, не все сотрудники редакции имели отношение к работе художественной группы, хотя все знали друг друга. В феврале 1903-го мирискусники и московские «36 художников» объединились в «Союз русских художников». Это не помешало Дягилеву три года спустя провести новую выставку «Мира искусства» (так он продемонстрировал права на бренд), а последний номер журнала выпустить в январе 1905-го — он был датирован 1904-м. Причиной закрытия стал не только кризис внутри редакции, но и отсутствие финансирования.

Иногда лучше раньше, чем позже. Для новых поколений «Мир искусства» Дягилева и Бенуа не успел стать тем, чем оказались для него самого передвижники и Академия художеств, — источником раздражения и отторжения. Он на глазах превратился в миф, большинство героев которого были не просто еще живы, но и готовы на новые подвиги.

***

Выставка «Александр Бенуа и его "Мир искусства"» проходит в Третьяковской галерее до 19 сентября 2021 года.

Обложка: Александр Бенуа. Купальня маркизы. 1906. Картон, темпера, гуашь, графитный карандаш, фиксатив © Государственная Третьяковская галерея

Превью: Александр Бенуа. Итальянская комедия. Любовная записка. 1905. Бумага, гуашь, акварель, тушь, кисть © Государственная Третьяковская галерея