«Каждому времени свое искусство, каждому искусству своя свобода» — этот девиз, начертанный на здании Венского сецессиона, стал девизом и эпохи модерна. Искусство рубежа XIX–XX веков стремительно менялось — новый стиль захватил архитектуру, живопись и декоративно-прикладное искусство, демонстративно дистанцируясь от предыдущих эпох. В самом названии — модерн — заложены его основные принципы: «современность» и «новизна». Идеология модерна была построена на глобальных амбициях — изменить мир по законам Красоты, создав в жизни стилистически единое пространство Прекрасного. И мир, казалось, преображался на глазах: силуэты зданий, мебели и даже персонажи картин приобретали характерный изысканный изгиб, будто подчиняясь напору мощной волны нового стиля.
Модерн рождался во многом из духа символизма, направления, возникшего в середине XIX века прежде всего в поэзии. В атмосфере кризиса религиозного мировоззрения искусство стремилось стать новой религией, а художник — ее пророком. В поиске новых основ искусства и нового художественного языка символисты обратились к мистическим теориям и практикам. Посредством интуиции и фантазии символисты пытались расшифровать знаки потустороннего, «незримого» мира в мире реальном. Как сообщающиеся сосуды, символизм и модерн питали друг друга: идеи символизма нашли подобающую форму в пластике модерна.
В символизме и модерне сложился круг излюбленных тем и сюжетов. Художники обращались к античной мифологии, средневековым легендам, сказкам, собственным фантазиям и сновидениям. В сюжетный арсенал модерна-символизма вошли мотивы танца, шествия, зазеркалья, двойной рамы, водного потока. Но несмотря на близость иконографических мотивов, модерн и символизм имели разные истоки и разные идейные платформы. Как все же различить символизм и модерн? Где они пересекаются? А где расходятся? О том, где проходит граница между модерном и символизмом, для «Лавруса» написала специалист по искусству XIX–ХХ веков, научный сотрудник Третьяковской галереи Екатерина Середнякова.
Символизм — направление с развернутой эстетической теорией, которая сложилась из терминов, требующих сегодня расшифровки. Синестезия, интроспекция, соответствия, панэстетизм, «прекрасная инерция» и даже «необходимое великолепие» — эти и другие понятия эстетики символизма служат ключами к его пониманию.
На русской почве символизм приобрел уникальные черты. По точному замечанию Сергея Маковского, русский символизм «оказался не тем, каким он был на Западе: от стилистических, формальных изысканностей и от “соответствий” наши символисты сейчас же ушли в глубины, которые иначе не назовешь, как религиозные». Основные понятия русского символизма сложились в работах Владимира Соловьева, Вячеслава Иванова, Александра Блока, Андрея Белого и Эллиса. Благодаря русским философам и теоретикам в словарь символизма вошли такие понятия, как теургия и учение о Софии Премудрости Божией. Екатерина Середнякова в статье «Чем русский символизм отличался от западноевропейского» рассказывает о двух волнах русского символизма, а также о том, как появилось русское название эпохи модерна и символизма — Серебряный век.
Духовные поиски Серебряного века воплотились в утонченных картинах художников-символистов. «Царевна-Лебедь» Михаила Врубеля, «Вечер» Константина Сомова, «Прогулка короля» Александра Бенуа, «Водоем» Виктора Борисова-Мусатова стали важнейшими работами эпохи, которые вошли в список «10 произведений символизма, которые нужно знать».
Символизм проявил себя не только в изобразительном искусстве, но и в архитектуре. Историк архитектуры Илья Печёнкин в статье, посвященной особняку Степана Рябушинского, рассказывает, как в пространстве знакового памятника пластические открытия европейского модерна встретились с поэтическими откровениями русского символизма. Как пример подобного взаимодействия, автор упоминает старообрядческую моленную в доме Рябушинского: «Высотное доминирование этого помещения кроме чисто утилитарных причин <…> имеет и символическое измерение: вершина в поэзии символистов начала ХХ века маркирована как место визионерской встречи и отрешенности от будничных дел».
Несмотря на то что символизм зародился в поэзии, связь литературного и художественного направлений не всегда очевидна. Литературный критик Татьяна Сохарева обращает внимания на точки пересечения символизма в поэзии и живописи: «Всех символистов объединяла идея о движении “от символа к мифу”. Неомифологические тенденции проступают в творчестве более или менее всех крупных поэтов и мыслителей эпохи <…> Схожие тенденции обнаруживаются и в творчестве Врубеля, который на протяжении всего своего пути обращался к сказочным и мифологическим источникам». Поэты, так же как и художники, «ценили “мгновения экстаза, сверхчувственной интуиции, которые дают иные постижения мировых явлений”, о которых писал Брюсов в статье “Ключи тайн”. Искусство же, по его мнению, должно было запечатлеть эти моменты вдохновения и прозрения творчестве». В искусстве Виктора Борисова-Мусатова и художников объединения «Голубая роза» — Павла Кузнецова, Петра Уткина — идеи символизма нашли наиболее последовательное воплощение.
Превью: Мария Якунчикова-Вебер. Елка в окне. 1896. Дерево, выжигание, масло. Государственная Третьяковская галерея