10 картин Ивана Шишкина, которые нужно знать

Летом 1864 года Шишкин работал в Дюссельдорфе и его окрестностях, в привычной товарищеской среде, рядом с русскими художниками Львом Каменевым и Евгением Дюккером. Картина «Вид в окрестностях Дюссельдорфа», вероятно, писалась под впечатлением ландшафта, увиденного в Тевтобургском лесу неподалеку от Дюссельдорфа.

Из писем Шишкина мы узнаем, что лето 1864 года в Дюссельдорфе выдалось дождливым. Это позволило мастеру в натуре наблюдать эффекты предгрозового неба, когда темные тучи стремительно движутся по небу и «поглощают» последние лучи солнца. Еще не затронутая грозовой тенью, сияет в мягком солнечном свете вершина холма, с которого открывается величественный вид за бесконечные лесные дали. Следуя принципам дюссельдорфской пейзажной школы, Шишкин отдает дань заманчивым «красивостям» — эффектному ажурному узору листвы дубов в центре, тщательно выписанным травинкам и камешкам первого плана.

В этом пейзаже ярко проявлено то, чему Шишкин научился во время пенсионерской поездки у немецких мастеров: общее настроение романтической идиллии, сочетание эффектной панорамы и ненавязчивого «присутствия» следов человеческой деятельности, детальной прорисовки каждого элемента природного «царства».

3 сентября 1865 года заказчик картины, меценат Николай Дмитриевич Быков, направил в Совет Академии художеств картину Шишкина «Вид в окрестностях Дюссельдорфа» со следующей пояснительной запиской па имя Дмитрия Ивановича Ребезова: «Милостивый Государь Дмитрий Иванович! Пенсионер Императорской Академии Художеств Классный Художник Иван Шишкин по заказу моему написал картину: вид из окрестностей Дюссельдорфа, и прислал ее ко мне, которую при сем имею честь передать на благоусмотрение Академического Совета. Картина эта заслужила одобрение дюссельдорфских художников, и мне известно, что рисунки пером работы Шишкина удостоены помещения в дюссельдорфском Музеуме наряду с первыми мастерами Европы, а настоящая картина служит доказательством его способностей и таланта...» 12 сентября 1864 года Шишкин, «оправдавший ожидания Совета отличными своими работами, произведенными как в России, так и за границей», получил за эту картину звание академика.

Вернувшись из заграничной пенсионерской поездки в Россию в июне 1865 года, Шишкин заезжает в Москву, затем отправляется в родные места — навещает родителей в Елабуге, совершает поездку по Прикамью.

В 1867 году он пишет большую картину «Рубка леса», которая стала «пограничной» на его творческом пути. Она завершает этап ученических поисков и открывает путь зрелого мастера. Перед нами разворачивается «интерьер» северного леса, в котором уже «вершит подвиги» человек. Ведется вырубка деревьев, и эти срубленные стволы словно вносят дисгармонию в естественное великолепие природного ландшафта.

Около срубленного ствола пробегает куница. Здесь Шишкин исполнил свою давнюю мечту — соединил русский пейзаж с изображением животных. «Желая в будущих работах моих соединить пейзаж с животными, принялся я еще в Мюнхене за изучение этих последних; часто посещал мастерские братьев Бено и Франца Адама», — отчитывался молодой Шишкин перед академией. Главные уроки по изображению животных Шишкину преподал в Цюрихе художник Рудольф Коллер.

В «Рубке леса» почти исчезает «сладостная» приглаженность природного царства, свойственная ранним, романтическим опытам Шишкина. Художника занимает прежде всего аналитическое изучение каждого элемента пейзажа: шершавого ствола высохшей, сломанной березы, влажной поверхности свежеспиленного ствола сосны, ярко-красных шляпок мухоморов, ажурных листьев папоротника… Все это он выписывает любовно и тщательно, согласно принципам позитивистского, аналитически опытного взгляда на природу. В этой ранней работе мастера еще много дробного перечисления, которое мешает цельному восприятию пейзажа. Но бесконечно подкупает искренность и влюбленность в природу леса, желание «окунуть» зрителя в его необъятную, вечную красоту.

Летом 1866 года Шишкин работал вместе с художником Львом Каменевым в Братцеве под Москвой. Работал увлеченно, одержимо. В то лето в окрестностях Братцева было написано несколько этюдов, с которых начался новый этап в творческой жизни Шишкина, только что вернувшегося из заграничной пенсионерской поездки.

В 1869 году на основе этих этюдов появилась картина «Полдень. В окрестностях Москвы». Шишкин впервые «уводит» зрителя на бескрайний простор русских полей. Подкупает простота мотива, отсутствие всякой красивости и эффектности. Бездонный простор неба занимает большую часть холста. Так много неба еще никогда не было в его пейзажах. Только что отгремела гроза, и тяжелые грозовые тучи словно уплывают вдаль. Земля, напоенная влагой, являет перед нами все свое великолепие. Зритель, «входя» в картину, словно ступает на влажную от дождя дорогу, которая вьется среди поля спелой ржи, «встречается» с бодрыми крестьянами, которые возвращаются с полевых работ… Двигаясь дальше, взгляд скользит по бескрайним далям, которые так характерны для просторов русской равнины; между холмами блестит лента реки, слева широко раскинулось село. Этот пейзаж пленяет радостным ощущением благодати русской земли, мгновенным узнаванием «нашего», родного, близкого.

«Полдень. В окрестностях Москвы» — первая работа, которую приобрел у Шишкина знаменитый московский коллекционер Павел Михайлович Третьяков. «Я очень рад, что картина моя попала к Вам, в такое богатое собрание русских художников», — писал Иван Иванович Третьякову. Этот пейзаж стал «предтечей» многих других работ Шишкина, например знаменитой картины «Рожь».

Пейзаж «Сосновый бор. Мачтовый лес в Вятской губернии» создавался Шишкиным в мастерской Ивана Крамского для конкурса Общества поощрения художников. На этот же конкурс талантливый ученик Шишкина Федор Васильев представил свою картину «Мокрый луг». Крамской был восхищен обеими работами. Позвал посмотреть их двух влиятельных знатоков — Дмитрия Григоровича и Павла Третьякова. «Григорович ничего больше и не говорит: “Ах, какой Шишкин!”, “Ах, какой Васильев!”, “Ах, какой Васильев! Ах, какой Шишкин!”, “Две первых премии, две первых премии, две первых премии”. Конечно, ничего не известно, что будет и как решат, но мое мнение, по совести, если класть шары: и та, и другая. Эти вещи до такой степени разнородны и равносильны, что нет возможности решить которая», — писал Крамской Васильеву в Ялту. Шишкину за эту картину будет присуждена первая премия Общества поощрения художников, Васильеву — вторая.

Шишкин вновь вводит зрителя в «интерьер» лесного царства, но это уже не царство романтических сладостных грез, а самый «настоящий» суровый русский северный лес.

Рационально выстраивая композицию, художник «заставляет» зрителя «прогуляться» вдоль лесного ручья, «перепрыгнуть» через камни и прибрежные коряги, затем «заглянуть» на лесную опушку, «обнаружить» там двух забавных медвежат, один из которых внимательно заглядывается на высоко закрепленный на сосне улей с дикими пчелами. Заглядевшись на вершину сосны, зритель непременно увидит в небе парящего над лесом ястреба. После этого зритель словно «приглашается» вернуться назад, «отдохнуть» на берегу ручья, рассмотреть белые изящные зонтики полевых цветов… По сравнению с картиной «Рубка леса» в этом пейзаже уже нет методичной тщательности в отделке деталей, появляется обобщение, найдены ритмические созвучия. Например, мотив стелющихся по земле коряг повторяется в поломанных ураганом соснах, а наклоны и освещение стволов огромных сосен так разнообразны, что выдает живое дыхание самой натуры…

Крамской назвал этот пейзаж «одним из замечательнейших произведений русской школы», она была приобретена Павлом Третьяковым.

Рожь» — один из самых прославленных пейзажей Шишкина, шедевр, который неизменно привлекает внимание посетителей Третьяковской галереи. Эта картина писалась на материале рисунков и этюдов, которые Шишкин выполнил летом 1877 года, посетив с дочерью Лидией родную Елабугу. Возможно, в картине изображено одно из любимых мест художника в окрестностях Елабуги — Лекарское поле, где росли гигантские сосны среди поля ржи.

«Из глухих, диких лесов своей родины, из лесной глуши, из болот, заросших лесной чащью, он выходит на простор, необъятную ширь русских полей», — писал о Шишкине неизвестный критик, приветствуя появление картины «Рожь» на выставке 1878 года. Дорога вьется среди бескрайнего поля спелой ржи, убегает вдаль, сливаясь с бескрайним морем золотых колосьев, теряется где-то на бескрайнем горизонте. Низко летают ласточки — предвестники грозы. Вдалеке, у самого горизонта, собрались низкие грозовые тучи, которые словно медленно приближаются и вскоре заслонят сверкающее нежной голубизной небо. Сосны — гигантские исполины, как верстовые столбы, отмечают «вехи» в пространстве, помогают почувствовать необъятный простор, эпическое величие увиденной картины.

На оборотной стороне подготовительного рисунка одной из несохранившихся картин, где тоже была изображена рожь, Шишкин написал слова, которые выражают его понимание этой темы: «Раздолье, простор. Угодье, рожь, благодать, русское богатство». В этом знаменитом пейзаже отчетливо и проникновенно звучит тема Родины. Тема «национального пейзажа» в мировосприятии Шишкина сливается с понятием «народного». Одним из своих любимых поэтов Шишкин называл Некрасова. Образы «кормилицы-нивы», «врачующего» душу необъятного русского простора в стихах Некрасова близки по настроению пейзажу «Рожь».

Критик Адриан Прахов в 1878 году писал о Шишкине, что «он, как истый сын дебрей Русского Севера, влюблен в эту непроходную суровую глушь, в эти сосны и ели, тянущиеся до небес, в глухие дикие залежи исполинских дерев, поверженных страшными стихийными бурями; он влюблен в своеобразие каждого дерева, каждого куста, каждой травки, и как любящий сын, дорожащий каждой морщиной на лице матери, он с сыновней преданностью, со всей суровостью глубокой искренней любви передает в этой дорогой ему стихии лесов все, до последней мелочи, с уменьем истинно классическим».

Шишкин первый среди русских художников, кто отнесся к глухому северному лесу с такой искренней и глубокой любовью. В разные годы мастер выполнил несколько больших пейзажей, которых объединяет тема лесной глуши, увядающих деревьев среди глухих зарослей мха и непроходимого бурелома. Одной из них стала картина «Дебри» 1881 года из собрания Третьяковской галереи. В этом пейзаже почти нет солнца, а лес кажется мрачным, таящим опасность для человека. Это особый мир стареющих деревьев — от густых величавых сосен и елей и оголенных, гибнущих великанов и, наконец, до провалившихся в лощины, преграждающих путь поваленных стволов. Есть в этом лесу что-то величественное, первозданное, словно подернутое патиной ушедших веков, напоминание о вечности, неподвластной человеческому разуму. Природа, дикая и грандиозная, не затронутая влиянием человека, — это то, что больше всего любил писать Шишкин.

Критики часто отмечали, что Шишкину недостает колористического чутья, цвет в его картинах достаточно однообразен. Но при этом современников всегда поражал в его пейзажах эффект «вхождения», «сопричастности» к лесному царству, когда около картины зритель словно оказывался в лесной чаще, «слышал» глухой хруст сухих веток под ногами, улавливал крик сов, «вдыхал» лесной воздух, напоенный ароматом прелой листвы и сосновой хвои, а руки «сами тянулись», чтобы потрогать влажный мох… Все это заставляло «только молча восхищаться» необыкновенным мастерством художника.

Одним из лучших панорамных, величественных пейзажей Шишкина является работа «Лесные дали», написанная в 1884 году. Перед нами композиционно «выстроенное» пространство, до мельчайших деталей продуманное художником. Но как же далека естественная простота композиции этой картины от надуманных, искусственных, театрализованных построений работ романтической школы, которым отдал дань Шишкин в начале своего творческого пути!

С крутого косогора перед зрителем открывается захватывающий вид безбрежных, поросших лесом холмов. Лес тянется до самого горизонта, туман поднимается от озера вдалеке, которое, как в зеркале, отражает бледное небо. Россыпи камней, выжженная трава на первом плане косогора лишают пейзаж пряной сладостности, придают нотку суровости и серьезности. Просторы неба в «Лесных далях» занимают едва ли не столько же места, сколько живописная равнина, и это небо заставляет нас мысленно «расширить» границы холста, замереть от восторга «парения» над землей. Одним из своих самых любимых писателей Шишкин называл Николая Васильевича Гоголя. В лучших пейзажах Шишкина, как и у Гоголя, простор предстает синонимом Руси. При взгляде на величественные просторы шишкинских пейзажей вспоминаются слова Гоголя: «…онемела мысль перед твоим пространством. Что пророчит сей необъятный простор? Здесь ли, в тебе ли не родиться беспредельной мысли, когда ты сама без конца? Здесь ли не быть богатырю, когда есть место, где развернуться и пройтись ему? И грозно объемлет меня могучее пространство, страшною силою отразясь во глубине моей; неестественной властью осветились мои очи: у! какая сверкающая, чудная, незнакомая земле даль! Русь!...»

В октябре 1894 года Шишкин получил письмо от своего почитателя — скромного доктора Ивана Трояновского, который много лет откладывал деньги, чтобы приобрести этюд или эскиз Шишкина: «Быть может, у Вас есть повторение или этюд, послуживший к созданию Ваших “Лесных далей”? Это дивное произведение, олицетворяя нашу природу, поразительно по своей перспективе, массе воздуха и правдивости освещения; оно полно в то же время такой поэзии, такой красоты, такого высокого настроения, что не выходит из моей памяти и сердца!»

Среди лучших образцов пленэрной живописи Шишкина — в основном этюды, написанные в конце 1880-х — начале 1890-х годов. В эти годы на арену художественной жизни уже вышло новое поколение мастеров пейзажа — Исаак Левитан, Константин Коровин, Валентин Серов, которые вдохнули в реализм живительный дух поэзии и дали блистательные образцы пленэрной живописи в русском искусстве. Возможно, под влиянием этих новых веяний техника живописи Шишкина становится более раскованной и свободной, а палитра цветов — более изысканной и многообразной. Ярче всего это выразилось в этюдах, в которых художник был свободен от подсознательно сковывающих «академических» принципов предельной «законченности» картины.

Шедевр пленэрной живописи мастера — большой этюд «Сосны, освещенные солнцем», написанный в 1886 году в Сестрорецке. Написанный словно «на одном дыхании», этот этюд представляет нового, неожиданного Шишкина. «Я никогда ничего такого живописного у Шишкина не видал», — писал Василий Поленов.

Мастерски выписывая, словно «вырисовывая» кистью ярко освещенные солнцем смолистые стволы сосен, Шишкин «вдруг» переходит на волшебную маэстрию мелкого подвижного мазка: передает отдельными пятнами-всполохами развесистую крону деревьев, сквозь которую словно мелькает солнце; несколькими ударами кисти намечает «скользящие», полупрозрачные тени; полусухой кистью творит жесткую щетину пожухшей травы на песке… Под пленительным обаянием этого небольшого, но «картинного» по композиции этюда находился и Павел Третьяков, который сразу приобрел его в свою коллекцию. Хранитель Третьяковской галереи Николай Мудрогель вспоминал: «Между прочим, есть у нас в галерее этюд Шишкина “Сосны, освещенные солнцем”. Очень хороший этюд. Третьяков так ценил его, что одно время держал его не на стене, а на особом мольберте. Так много солнца здесь, так ярко все!»

В 1890 году Шишкин работал над иллюстрациями к сочинениям М.Ю. Лермонтова по заказу известного и петербургского издателя Петра Петровича Кончаловского. К 50-летию со дня гибели поэта готовилось роскошное юбилейное издание, в работе над которым принимали участие лучшие художники того времени — Врубель, Серов, Васнецов, Поленов. Шишкин выполнил рисунки к двум стихотворениям — «Сосна» («На севере диком…» (1890, ГТГ) и «Отчизна» (1890, «Разливы рек, подобные морям»).

Натуру для рисунка «На севере диком…» художник нашел на берегу Финского залива, в Мери Хови (сейчас Куоккала), под Петербургом. Одинокая сосна, укутанная снегом, замерла на краю утеса в безмолвном сиянии лунной ночи. На тонированной коричневой бумаге с помощью угля и соуса и белил Шишкин виртуозно изобразил величественное зрелище: укутанную пышным покрывалом снега огромную сосну на краю утеса, сверкающий, озаренный мистическим лунным светом снежный покров, сгущающийся к горизонту ночной сумрак облачного, с «лунными» просветами неба.

Вероятно, в процессе работы над рисунками возникла мысль написать картину «На севере диком» (1891, Музей русского искусства, Киев). Романтическим настроением, эффектами лунного света этот пейзаж напоминает работы вечного антипода Шишкина — Архипа Куинджи. Есть сведения, что Куинджи, «кудесник света» и коллега Шишкина по преподаванию в академии, подарил художнику идею для этой картины: добавить у линии горизонта красную точку — огонек вдали. Этот горящий огонек сразу дал картине глубину и пространственность. Есть в этой работе что-то грандиозно-«космическое», словно художник оказался один на один с неразгаданными тайнами бесконечной Вселенной.

27 февраля 1865 года из Германии Шишкин сообщал своему постоянному корреспонденту Волковскому: «Видишь ли в чем дело: я по вечерам кое-когда порисовывал пером и таким образом нарисовал 3 рисунка — вышли они очень недурны, я и возымел желание выставить их на здешнюю постоянную выставку, и что весьма нелегко, не бывши членом. Но как бы то ни было, а я выставил. И что ты думаешь: просто, братец, фурор, да такой, что и, черт возьми, совсем я никогда и не испытывал этого удовольствия, такой шум и гвалт поднят. Все художественное общество выразило единогласно свой восторг и бесконечные похвалы, так что я теперь сделался здесь известным, где и куда нейдешь, везде показывают, пошел вот этот русский, даже в магазинах спрашивают, не вы ли тот русский Шишкин, который так великолепно рисует…» Успех его рисунков за границей придал Шишкину уверенности в осознании самостоятельного значения графики. Он первый из русских художников стал выставлять ее наравне с живописью, а также устраивал отдельные выставки графики. Виртуозные рисунки Шишкина всегда вызывали изумление, неизменный восторг, давали художнику стабильный материальный доход.

Одним из прославленных шедевров станковой графики мастера является большой рисунок пером «На ручье» 1895 года из коллекции Третьяковской галереи. Техника рисунка пером чрезвычайно сложна и трудоемка, требует от художника предельного внимания и уверенной руки. В этой виртуозной работе Шишкин достигает пика своего мастерства. Он использует перо разной толщины, чтобы передать все разнообразие фактуры и пространства видимого мира. Тонкой вязью мелких штрихов обозначены полупрозрачные кроны деревьев. Короткими росчерками тонкой линии «сотворена» сверкающая на солнце трава, акварельные разводы пятен черной туши иллюзорно изображают темную неподвижную воду в лесном ручье. «Лесной ручей чуть струится в камнях. Кругом молчат деревья, хранящие в своих листах свежесть. Трава, напоенная его живительной водой, пышно раскидывается кругом. Так тихо и сладко делается на душе — точно в нее самую художник перенес мистический покой и благоговейное молчание своего возлюбленного леса», — писал об этой работе В.И. Немирович-Данченко.