Что почитать об Исааке Левитане

Исаак Левитан скончался летом 1900 года, немного не дожив до своего сорокалетия. Спустя два года вышла в свет его первая биография авторства Соломона Вермеля — на тот момент наиболее вдумчивая попытка восстановить обстоятельства жизни художника, эстетические и философские корни его творчества. Нельзя сказать, что это была задача тривиальная: несмотря на то, что Левитан ушел из жизни признанным мастером, ни внятной биографической канвы, ни понимания, что, собственно, представлял собой его «пейзаж настроения», исследователи не имели, а критики часто противоречили друг другу. Вермель первым попытался суммировать эстетический опыт художника, вычленить из него «идейное содержание» и объяснить «необыкновенную способность вдохнуть жизнь, мысль и чувство в мертвую, заурядную и однообразную русскую природу». В частности, он верно замечает, что Левитан — это «художник-поэт» и «художник-философ», впоследствии именно эти два тезиса станут основой в разговоре о развитии его художественного мышления. Конечно, такого рода исследование — первую ласточку — нельзя назвать исчерпывающим, но благодаря ему мы можем оценить, как менялось восприятие творчества Левитана в артистических и научных кругах начала XX века и как преодолевались известные противоречия в его оценке.

С.С. Вермель. Исаак Ильич Левитан и его творчество. СПб.: Типо-Литография А. Е. Ландау, 1902.

Следующий важный шаг в осмыслении роли и места Левитана в истории русского искусства предпринял Сергей Глаголь — критик, историк искусства и неутомимый оппонент авангардистов. После брошюры Вермеля, носившей скорее обзорный и генерализирующий характер, его труд стал первой обстоятельной монографией, написанной на основе довольно обширного материала. Глаголь опирался на воспоминания Михаила Нестерова, отличавшегося большой чуткостью и наблюдательностью, а также на эпистолярное наследие художника, которое по чуть-чуть начали собирать и систематизировать его возлюбленная Софья Кувшинникова, Мария Чехова, сестра Антона Павловича, и другие. Главное достоинство настоящего издания — в более широком взгляде на живопись Левитана в контексте истории искусства: от передвижнической традиции до рождения пейзажа нового типа.

Глаголь С. И.И. Левитан (материалы для его биографии и характеристики). Сб. «Новое слово», М., 1907.

«Я любил этого человека не только за его талант, но и за хорошую, нежную душу его», — пишет Михаил Нестеров о Левитане. Он был его добрым другом и соратником, с теплотой и точностью отметившим многие детали их совместной художественной жизни. Они познакомились в Московском училище живописи, ваяния и зодчества («Юный Левитан обращал на себя внимание и тем, что тогда уже слыл в школе за талант»), вместе участвовали в выставках передвижников («Мы, тогдашняя молодежь, еще экспоненты, подлежим суду, и строгому, членов Товарищества») и позже примкнули к обществу «Мир искусства» («Несомненно, мы стали тяготеть к новому движению, кое воплотилось в “Мире искусства” с Сергеем Дягилевым и Александром Бенуа во главе»). Любопытны и подробности артистического быта: вечера у Василия Поленова в особняке около Зоологического сада, где собравшиеся нередко рисовали кого-нибудь из присутствующих, «паломничества» Павла Третьякова по мастерским и квартирам художников, противостояние москвичей и петербуржцев… Словом, истории, которые редко становятся предметом исследования, но оттого не теряют своего очарования и ценности.

Нестеров М.В. Давние дни. (Воспоминания, очерки, письма). Уфа: Башкирское книжное издательство, 1986.

Алпатов М.В. И.И. Левитан. Л.: Искусство, 1945.

Дружба Чехова и Левитана и их взаимное влияние на творчество друг друга — излюбленный сюжет многих исследований. Они познакомились в конце 1870-х годов, будучи студентами, через брата писателя, который также учился в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Между ними существовало множество творческих пересечений (не говоря уже о биографических!). Чехов разместил картину «Тихая обитель» Левитана в повести «Три года», параллельно восхищаясь ею в письмах к сестре («Левитан празднует именины своей великолепной музы…»). Левитан, в свою очередь, зачитывался чеховскими рассказами и вел с писателем полную иронии и приязни переписку («Последнее время не могу читать газеты, надоели с фамилией Чехова; куда ни взглянешь — всюду А. Чехов. Опротивели газетчики!»). Их объединяла близость стилистическая, схожие художественные задачи и эстетические установки и, конечно, духовное родство, близкие мысли и настроения. Попытку раскрыть эту тему предпринял Владимир Прытков. Он подробно анализирует подходы писателя и живописца к пейзажу, размышляет о сходстве в судьбах их наследия и мировосприятии.

В.А. Прытков. Чехов и Левитан. Москва: Гос. Третьяковская галерея, 1948

Щепкина-Куперник, писательница и переводчица, была очень колоритной личностью и приятельствовала со многими людьми артистических кругов. В судьбе Левитана ей также довелось сыграть не последнюю роль. Они познакомились в доме Софьи Петровны Кувшинниковой, бывшей в ту пору возлюбленной художника. В основном именно их непростым отношениям и посвящен небольшой очерк Щепкиной-Куперник («Мы, младшие, продолжали свою полудетскую жизнь, катались по озеру, пели, гуляли, а на наших глазах разыгрывалась драма»). Но есть в воспоминаниях писательницы и другие «хрестоматийные» для биографии Левитана этюды. Например, история ссоры и примирения с Антоном Чеховым, с которым художник прекратил общение после публикации рассказа «Попрыгунья», намекающего на его отношения с Софьей Петровной. Позже именно Щепкина-Куперник сумела помирить друзей. Кроме того, она оставила точный и изящный литературный портрет художника: «Очень интересное матово-бледное лицо, совершенно с веласкесовского портрета, слегка вьющиеся темные волосы, высокий лоб, “бархатные глаза”, остроконечная бородка: семитический тип в его наиболее благородном выражении — арабско-испанском».

Т.Л. Щепкина-Куперник. Дни моей жизни: театр, литература, общественная жизнь. Москва: Федерация: Артель писателей «Круг», 1928.

«Письма. Документы. Воспоминания» — наверное, самое известное и часто цитируемое издание, связанное с именем Левитана. Литературная одаренность, тонкое вчувствование в окружающую природу и внимательное отношение к себе и окружающим — в эпистолярном наследии отразились черты, которые поясняют и дополняют его изобразительный язык. Кроме того, в творчестве Левитана чрезвычайно важную роль играли его философские, литературные и музыкальные пристрастия, которые нередко становятся предметом его диалогов с родными, близкими и коллегами по цеху. Впервые эти материалы вышли в 1956 году под редакцией искусствоведа Александра Федорова-Давыдова. В первом издании было опубликовано 151 письмо художника. Позже их дополнили еще двадцать. И что, пожалуй, важнее: составители реконструировали основные даты жизни и творчества Левитана, включая истинный год его рождения, хронику поездок на Волгу и за границу, а также другие факты, ранее вызывавшие затруднения. Среди собеседников художника — Антон Чехов, Василий Поленов, Сергей Дягилев, Александр Бенуа и другие.

И.И. Левитан. Письма. Документы. Воспоминания / Общ. ред. А. Федорова-Давыдова. М., 1956.

Спустя десять лет после публикации писем появилось новое издание под редакцией Федорова-Давыдова, соединившее в себе документальные материалы о художнике: не вошедшие в первый том письма, летопись жизни художника, полный список произведений, библиография и разбор существующих трудов о Левитане. Для исследователей это ценнейший материал, без которого теперь не обходится ни один разговор о художнике. Для любителей — возможность проследить, как эволюционировало отношение к Левитану в стане его соратников и современников и в последующие эпохи. Отдельный интерес представляют каталоги выставок, в которых участвовал художник, и рецензии на его произведения в прессе — материал живой и «говорящий», обнажающий особенности художественного процесса второй половины XIX века лучше, чем любые прямые свидетельства.

И.И. Левитан. Документы, материалы, библиография / Общ. ред. А. Федорова-Давыдова. М., 1966.

Монография Владимира Петрова, сотрудника Третьяковской галереи, — относительно современное издание о художнике, снабженное множеством цветных репродукций. Для первого знакомства с творчеством Левитана оно, пожалуй, подойдет лучше всего. Петров прослеживает тенденции в развитии жанра лирического пейзажа в русском искусстве, разбирая произведения современников и предшественников Левитана — Шишкина, Саврасова, Коровина, Нестерова, — сравнивая их и анализируя открытия, сделанные героем настоящей книги. Еще одной важной линией в его рассуждениях становится сравнение с импрессионистами и в особенности с Камилем Коро, произведения которого автор считает родственными левитановскому пейзажу. Завершает Петров свою монографию поиском «левитановских истоков» в живописи XX века.

В.А. Петров. Левитан. СПб., 1992.

В 2018 году в Еврейском музее и центре толерантности прошла необычная выставка — «Левитан и авторский кинематограф», предлагающая взглянуть на творчество Левитана с нового кинематографического ракурса. Ее ядром стали пересечения между живописью художника и фильмами Сергея Эйзенштейна, Андрея Тарковского и Андрея Кончаловского. Сопровождал проект одноименный каталог, в который вошли тексты «о странностях пейзажа в литературе, живописи и кино». Искусствовед Галина Ельшевская пишет о уходящей натуре пейзажа в XX веке. Андрей Степанов предлагает свою вариацию сюжета об отношениях Чехова и Левитана. Поэт Полина Барскова рассказывает о пейзаже в русской литературе на примере Антона Чехова и Елены Гуро, а кинокритик Михаил Трофименков берет на себя кинематографический аспект темы.

Сними мне Левитана! О странностях пейзажа в литературе, живописи и кино. М.: Еврейский музей и центр толерантности: Арт-Гид, 2018.